Камень не распознал ошибки и на глазах у обомлевшего элле втянул в себя расшитый золотом бархат. Управляющий в ужасе попятился к королю, не спуская со стены глаз.
– Даэн! – новый голос принадлежал тому самому элле, с которым король столкнулся у лесенки в соколятник.
Он бежал по коридору навстречу мальчику. Медовые кудри прилипли к его лбу, отчего выражение распахнутых желтых глаз казалось еще безумнее.
Одновременно с ним на ступенях четвертого яруса показалась Шаниэ. Услыхав шум, она выскочила из королевских покоев на лестницу. Даэн втянул голову в плечи и попятился к ней. Белки его глаз налились кровью, брови скорбно изогнулись.
Мальчик взмахнул рукой – и лестница под ногами Шан рассыпалась, камень скрутился в спираль, заключая ее в клетку. Клетка завертелась и переместилась за спину ребенку, уплотняясь и наливаясь эбонитовым блеском. Шаниэ пискнула и потеряла сознание, прижавшись к прутьям.
Пол вокруг Тамлина и Эмриата заволновался и вздыбился. Желтоглазый юноша почти добежал до них, когда король круто развернулся и оттолкнул его назад в коридор.
Вовремя.
Туда, где стоял юноша, упала глыба лепнины вместе с антревольтом и оставила вмятину в мраморе. Не останавливаясь, Тамлин крутанулся, схватил Эмре за плечо и дернул на себя. Острые как бритва хлысты взвились в воздух из-под ног и сплелись вокруг них в клетку.
Замок стонал и колебался, управляемый неокрепшим разумом. Разрушения множились. Вместе с лестницей с грохотом обрушилась северная галерея третьего яруса; между мальчиком и королем зияла пыльная пропасть. Двери закрывались, окна наглухо зарастали, запечатывая переполошенных обитателей дворца в ловушки своих комнат.
Тамлин схватился за острые прутья клетки и потянул. Из-под ладоней заструилась кровь, закапала на пол. Мрамор дрогнул и смягчился под руками хозяина. Воин выбрался из клетки и не мешкая бросился к мальчику, но тот снова поднял руку.
Пол под королем встопорщился шипами и поднялся к потолку. Тамлин прижал мрамор ногой – тот подчинился и мертвой глыбой рухнул вниз.
Таэм выпрямился, чувствуя нарастающую злость. Оглядел Даэна в свете синепатической вспышки. И на этот раз двинулся вперед неспешно, не думая ни о чем, кроме ритма своих шагов.
Вокруг вздымались и опадали облака пыли, свистели валуны, дворец стонал, скрипел и содрогался.
Тамлин продолжал идти.
Шаг, еще один, за ним еще и еще. Медленная поступь ничего не говорит об идущем, потому что у идущего нет цели в конце пути.
Тело занимает новое положение в пространстве так же естественно, как живой камень, подрагивая, расстилается над пропастью надежной тропой.
Нечто темное, что сидело в мальчике, хорошо различимое синепатическому зрению короля, вдруг перестало видеть перед собой хоть что-то, чему бы можно было