В танкисты Федор не попал, по росту не прошел. Слишком уж тесно было ему на месте механика-водителя.
– Ну как я этого дылду в танк впихну? – негодовал офицер-танкист, прибывший в военкомат набирать призывников в свою команду. – Да у него башка из люка торчать будет! А это по уставу запрещено. Дайте мне подобного, но пониже ростом.
Поэтому Феде светила прямая дорога в транспортную роту. Но и здесь он сумел учудить, не ответив ни на один заданный вопрос и едва не запоров двигатель единственного военкоматского трактора, на котором обучали группу Осоавиахима.
– Уберите его с глаз моих, – ругался другой «купец», набиравший команду в артиллерийские войска. – Мне тягач нужен, чтобы орудия таскать, а не давить их. Этот болван мало того что трактор угробит, так еще хорошо, если никого на тот свет не отправит.
В результате оказался Федор в десанте на должности хлебореза. К Луценко во взвод он попал полгода назад, умудрившись каким-то образом так сильно провиниться на кухне, что при встрече с бывшим хлеборезом у начальника столовой начинал дергаться глаз. В парашютном взводе Федя очень быстро сошелся с Гришкой, признав его непреклонный авторитет как человека грамотного и бывалого. А Гришкины рассказы о путешествиях на море или в горы сделали этот самый авторитет совершенно недосягаемым. С открытым ртом Федор слушал о соленой воде, гигантских штормовых волнах или снежных вершинах Кавказских гор. Ему, выросшему на равнине среди небольших холмов и болотистых озер с черной торфяной водой, не верилось, что где-то есть совсем другой мир с необычной природой.
– Разве у человека может быть всегда черная кожа? – искренно удивлялся парень, рассматривая в бригадной библиотеке книги с цветными иллюстрациями. – Я во время уборочной так не загорал, как эти, бесштанные, – тыкал он пальцем в изображения негров.
Но тем не менее, в отличие от более тонкого, интеллигентного Гришки, Федя был силен своей мужицкой мудростью, впитанной с молоком матери-земли, прошедшей через тяжелый крестьянский труд.