Бойцы, разгоряченные тяжелым маршем, уселись под деревья, отгоняя слетевшихся на запах пота слепней.
– Куда ни кинь, всюду клин, – ругался Сашка Полещук, – что за невезуха? А я говорил, вот до чего спешка доводит! Лифар в другом самолете летел, только вчера вечером вместе кашу жрали, а теперь его какой-то ополченец подстрелил. На ровном месте.
– Да заткнись ты. – Иван откинулся спиной на ствол сосны. – И так тошно, ты еще тут нервы дергаешь.
Через полчаса раздался голос комбата.
– Батальон, стройся! – проорал он голосом, не сулящим ничего хорошего. Бойцы знали этот тон: так Солоп кричал в период сильного раздражения, когда происходило что-то совсем неприятное, заставляющее выходить из себя, хоть это бывало довольно редко.
Выстроив подчиненных, комбат вышел на середину. Рядом с ним находилось несколько человек из истребительного батальона, в гражданской одежде, с мятыми кепками на головах. Недоверчиво осматривая стоящих перед ними бойцов, они держали в руках старые потертые винтовки, видимо, выпущенные еще при царе Горохе.
Раздосадованный комбат приказал выделить людей для поиска разрозненных групп десантников, в помощь им придавались местные ополченцы и несколько полуторок. Также батальону было велено на месте дожидаться прихода машин, которые отвезут всех в Мозырь. При этом оружие необходимо будет погрузить в отдельный транспорт, в котором поедут сопровождающие из местных. Раненого красноармейца Лифара вместе с погибшим младшим сержантом Востриковым к этому времени на отдельном автомобиле увезли в госпиталь.
– Ну вот, разоружили нас колхознички, – шепнул Ивану Сашка, – позорище-то какое.
– Отставить разговорчики! – рявкнул Солоп. – Еще один писк из строя – и кто-то сразу уедет на гауптвахту.
Через несколько часов томительного ожидания, погрузив в прибывшие грузовики, десантников увезли в столицу Полесской области – город Мозырь, разбросанный на крутых холмах рядом с величавой спокойной Припятью. Высадили на территории кафедрального собора, который уже шесть лет являлся тюрьмой НКВД, дополнив свою