– И не было еще даже понятия такого: мировая война.
Мальчишка с любопытством разглядывал затейливо разрисованные карты и, конечно, не предполагал, что через много лет именно картография станет его главной профессией. Только не сухопутная, а морская.
– В девятнадцатом столетии, – продолжил рассказчик, – ушли наконец в прошлое средневековые варварство и мракобесие. В первой половине века были упразднены португальская и испанская инквизиции, а во второй половине – практически одновременно – отменены рабство в США и крепостничество в России. При этом человечество в основном оставалось неграмотным и проживало в сельской местности. Города были немногочисленными. Жизнь большинства людей с рождения и до смерти определялась вековым укладом и традициями. Это было последнее столетие, когда внуки жили так же, как деды.
Для Егора, родившегося в год запуска первого спутника, общаться с человеком, который застал еще царя, было завораживающе интересно.
– А как это вообще – жить не при социализме? Ведь гнет же был, эксплуатация! А где вы все покупали? У буржуев? Государственных магазинов ведь не было? А сколько что стоило? – мальчишка все-таки не удержался и завалил Глеба Родионовича вопросами.
Тот по-доброму посмотрел на своего слушателя и пустился в воспоминания:
– Я, когда учился в гимназии (слово-то какое допотопное: «гимназия»! – отметил Егор), то подрабатывал пением в церковном хоре. Получал за это пятак.
– Всего пять копеек?
– Да. Но это были не такие уж и маленькие деньги. Копейка была не та, что ныне. За рубль можно было купить воз рыбы.
– Воз?
– Да, при продаже рыбы была и такая «расфасовка» – возами. На Дону шум косяков был слышен за километры, а в пору нереста вдоль реки выставлялись казачьи разъезды – следили, чтоб никто рыбу не пугал. Белуг вылавливали – по тонне и больше. Икры с каждой – по пяти-шести пудов! Бывало, во время ледохода прибьет льдиной к берегу косяк стерляди, так руками можно пару мешков нахватать! А еще была такая рыба – чехонь, что-то в последнее время и не видать ее. Кривая, как турецкая сабля. Ловили ее по осени, когда она жир нагуляет, сушили и потом всю зиму печку ею топили – дешевле дров выходило.
– Печку – рыбой? Классно! А что вы покупали на тот пятак, который в церкви зарабатывали?
– Погоди. Чтоб его получить, надо было сперва у батюшки исповедаться. А он был мужчиной крупным, по сравнению с нами – и вовсе великан. Усядется, бывало, огромный такой, ряса – черная, бородища – тоже черная, с проседью, глаза – смоляные, щеки – как яблоки, крест на груди массивный, серебром посверкивает – а мы боимся подходить. Вот он нас по очереди подзывает, сверлит тяжелым взглядом и таким зычным басом вопрошает: «А не грешен ли