Редеют кроны,
Желтеют листья…
И восьмилетний Егор тут же подхватывал:
Был лес зеленый —
Стал золотистый!
Это было – как игра.
Егор проснулся утром. В доме он был один. Отец не возвращался. Настольная лампа все еще горела, на столе лежал листок со стихами – Егор сам не заметил, как заснул одетым на нерасстеленной кровати. Пора было идти в школу. Но Егор почувствовал такую острую тоску по матери, что решил непременно увидеть ее сегодня. Он выгреб и пересчитал всю мелочь, которую копил в старой шкатулке. На билет до областного центра не хватало. Егор поискал по карманам плащей и пальто в шкафу. Нашлось еще несколько монеток. Собрав всю мелочь в карман, он отправился на автовокзал.
Войдя без билета в большой старый автобус, он прошел в самый хвост и сел на задний ряд к окошку. В будний день пассажиров было немного. Когда водитель, взойдя на подножку, пересчитывал всех по головам, Егор пригнулся, прячась за спинкой предыдущего сиденья. Автобус тронулся.
Больницу он нашел, расспросив прохожих о маршруте. Дежурная в приемном покое поворчала на него за то, что он не знает номера палаты, но потом нашла в книге нужную запись:
– Жди вот там, на стульчике, сейчас позовут.
Мама вышла в стареньком застиранном больничном халатике. Егор бросился к ней, и она обняла его, целуя и гладя ему макушку.
– Сыночек, родной мой, вы все-таки приехали. А я уже отпрашивалась сегодня, чтоб к вам ехать – вижу, вас нет. А где отец?
– Мам, я сам приехал.
– Как сам? Один? И он тебя отпустил?
Мама посмотрела на Егора испуганными глазами.
– Мам, ты не переживай, я уже взрослый. Видишь, я сам тебя нашел.
– Родной ты мой, взрослый. Не надо – люди ведь разные встречаются.
Они сели на потертые стулья, обитые коричневым дерматином.
– Да ладно, мам, все хорошо. Ты-то тут как?
– Да как, сынок. Смотрел меня профессор, говорит, надо срочно оперироваться. Тянуть нельзя – уже почти полный стеноз, то есть непроходимость желудка. А отчего – никто не знает. Подозревают опухоль, но точно увидят, только когда разрежут. Такая, видать, моя доля. Кому жизнь – радость, а у меня – долг. Я не ропщу. Просто как же ты-то будешь, если со мной вдруг что? Нельзя мне сейчас уходить!
Мама посмотрела на Егора, как смотрит, наверное, раненая птица на своего птенца, которого она не может больше защитить от клыков и когтей. Она не сдержалась и заплакала, прикрыв лицо руками. Егора поразило, какого они желтого, неживого цвета.
– Извини, сынок, это я так, – мама постаралась овладеть собой и улыбнулась, утирая слезы. – Ничего, бог даст, все будет хорошо. У тебя как дела? Что ты сегодня кушал?
– Я не голодный, мам, спасибо.
– Где ты взял деньги, чтобы доехать?
Обратный автобус шел уже в темноте. Егор сидел у окна, вглядываясь в бесконечную тьму и высматривая