Пока я шел к двери кабинета, то судорожно пытался собраться и вспомнить, что должно следовать за чем. Войдя, я увидел владыку, сидящего за столом, и, подобно сраженной наповал дичи, рухнул к его ногам. Теперь нужно было поцеловать руку, что я блестяще исполнил. Осталось самое сложное – внятно изложить причину моего посещения.
Сегодня я вспоминаю его взгляд и представляю, что он мог обо мне подумать. На его месте я бы решил, что человек либо юродствует, либо у него действительно не все в порядке с головой… И все же он благословил мое нахождение в алтаре, где мне предстояло читать горы записок, помогать в уборке и много чего еще делать, пока меня не призвали к иподиаконскому послушанию. Это было вожделенным и долгожданным событием. Теперь я мог надевать подрясник и стихарь, но – самое главное – на службах быть в непосредственной близости от архипастыря.
В то время сложно было услышать ярких проповедников, поскольку духовенства было ничтожно мало, многие были замечательными пастырями, но в силу объективных причин не имели должного образования и проповеднических навыков.
По окончании школы был небольшой перерыв в несколько лет, когда я готовился к поступлению в семинарию и полностью погрузился в свои первые церковные обязанности. В это время в архиерейский дом искали дежурного, который должен был находиться там круглые сутки два раза в неделю. Мне была предложена эта работа, и конечно, я не мог отказаться. Подошли с новым кандидатом, то есть со мной, к владыке. Он немного колебался, поскольку я уже был занят на послушаниях. Но спросил: «А твоя мама не будет против?» Я ответил, что не будет.
И вот я дома у митрополита – у меня появилась уникальная возможность видеть легендарного церковного деятеля в неформальной обстановке. Мне объяснили обязанности. В доме жила матушка Любовь Ульяновна Концевич, вдова протоиерея Максима. Это была подтянутая пожилая дама, напоминавшая английскую леди. В прошлом она хорошо знала семью Сабодан, еще по Украине. Была близка с мамой митрополита. Когда мама владыки умерла, а Любовь Ульяновна похоронила своего супруга, владыка пригласил ее заведовать всем хозяйством в архиерейском доме. Одета она была безупречно: туфли на достаточно высоком для ее возраста каблуке, белая блуза, строгая юбка и пиджак, изящно повязанный платок. В ней было все прекрасно, но было одно но… Она управляла хозяйством и была очень требовательна. Естественно, я сразу же попал в ее поле зрения. Владыки часто не бывало дома: то он отправлялся в Москву, то, как экзарх, уезжал в Европу. В дни отсутствия хозяина дома для всех обязательно