Но в свете луны она видела, как он неотрывно смотрит на половицы.
Целибат иссушил ее кожу, а кончики волос стали ломкими, как пожухлые листья. Теперь она относилась к своему телу как к деревяшке и механически мыла его, не замечая ни его запаха, ни его форм.
Она нащупала его руки и положила себе на макушку. Его руки лежали там, точно мертвые зверьки. Она поцеловала их; она была готова на все, что угодно, лишь бы вывести его из этой штормовой дрожи.
– Тан-Тан, – повторяла она снова и снова.
Если бы он только с ней заговорил, они могли бы попытаться залечить эту рану.
– Что? – опять спросил он.
И опять они не сумели найти ответа; утро продолжилось, а он осторожно убрал со своего колена ее отяжелевшую голову и, перешагнув через нее, зашагал прочь через двор с тяжелой рабочей сумкой на плече.
Она лежала на веранде, прижавшись подбородком к табуретке и сонно глядя ему вслед. Несколько раз она трогала свою голову. Скоро она соберется с силами и сбреет отросшие волосы. Что толку лежать вот так и ничего не делать.
Давай, лентяйка, шевелись!
Опять этот мерзкий голос.
И все же она села.
В окне соседнего дома зажегся свет. На веранду выползла старуха-соседка, держа в дрожащей руке горящую красную лампу. Она повесила ее на гвоздь и принялась разглядывать шелковистые заросли молочая у изгороди. Анис выпрямилась. Вид у старухи был тот еще: тяжелое праздничное платье цвета фуксии с множеством юбок, длинная и тощая, как у стервятника, шея, копна редких блестящих волос. Ранняя пташка – как и все старые женщины. Или она встала так рано потому, что и не ложилась? Анис подумала, будет ли она выглядеть так же классно в ее возрасте.
– А сейчас ты выглядишь вовсе не так классно.
Ее неприятно поразила столь жестокая мысль.
Соседка перевела взгляд с молочая на нее и помахала. Анис помахала в ответ. Эта старуха, видимо, души не чаяла в своем доме, постоянно вытирала везде пыль, подметала, но несмотря на чистоплотность, все равно ничего не могла поделать ни с буйно разросшимися кустами страстоцвета, приманивавшими к себе колибри и пчел, ни с торчавшими вкривь и вкось ступеньками крыльца. Анис несколько раз предлагала ей в помощь Тан-Тана, но старуха только отрицательно мотала головой и совала в знак благодарности щавелевый отвар да козий сыр. «У меня нет детей, – приговаривала она. – А бездетная женщина умеет многое принимать как должное». Анис почти наяву видела витавшую между ними боль, словно нечто телесное, заставлявшее знойный