– Ты тоже к Бодуницкому? – спросил Будимир, голосом потише.
– Агась. – Волочай держался скромно, но в глазах – огонёк бляжий. – У меня своя тема к нему: колокольная реформа типа.
– У нас же нет колокольни, только звонница во дворе.
– Так а я о чём?
Показался Григорий Богослов (схимонах среди светских) и леса затянувшейся реконструкции. Будимир с Волочаем перекрестились, вошли…
И снова – всё делалось смольно и раздумчиво: над узким, уютным, нахоженным пятачком, воокруг квадрата решётки, нависали чисто-белые своды, облизывались тени от свеч, раскачивалась люстра кадилом, тихонько расползался запах из детства: делалось легко, торжественно, ясно, но… только голо как-то!..
Половина икон куда-то задевалась, а те что были – смотрели чужаками. Да, Спас Вседержитель, да, Богородица, – но что-то непонятное: будто глаза у них достали и откуда-то из другого места вставили… И всё было наспех, как поделка какая: за Лествицей темнел след много большего размера, всюду какие-то щепки, неуют, иконостас занавешен – как покойник… Будимир весь напрягся, потерялся, неуклюже сотворил молитву и приложиться позабыл.
– У нас ремонт какой-то? – спросил он тихонько у заящицы, покуда Волочай палил свечку перед пустым алтарём.
– Иеромонах Бодуницкий вам всё объяснит, – ответил упитанный басок (монастырь-то всё-таки мужской). – Он сейчас на озере, с рабочими разговаривает.
Будимир кивнул Волочаю: они вышли, обогнули храм и прошли через зелёную калитку («вход без разрешения не благословляется!»): блеснуло озеро – осторожные волны ребрятся на ветру, а по кромке следует камыш. На кривом причалике стояла рабочая баба в платке, простая-простая (лицо как бы случайно шмякнутое – без размышлений о пропорциях и будущих детях). Батюшка Бодуницкий – в чёрном подряснике, с животиком, бородой в два клина и деревенским носом – стоит рядом, что-то благочинно поясняет:
– …Не-ет же! Бог ещё до времени был. Он и есть его Творец.
– И Троицы тоже?
– Нет же! – улыбнулся Бодуницкий. – Он и есть Свята Троица. Понимаете… – Он принялся наглаживать правый кусок бороды. – Уот, как бы есть книжка: кто её написал – то Бог Отец, кто её герои – то Бог Сын, а кто её читает, жизнью одухотворяет – то сам Свят Дух и есть.
– Но когда я читаю Гоголя – я же не становлюсь Гоголем. – Будимир стоял шагах в десяти.
Бодуницкий – (в некотором ступоре) – оставил бороду.
– Н-да. Неудачный пример. В другой раз продолжим, Лизонька, а пока извините.
– Это вы извините! Так вы хорошо всё объясняете…
Она поцеловала у него ручку, а Бодуницкий перекрестил её и, раскачиваясь как кораблик, подошёл к Будимиру с Волочаем.
– Наконец-то вы! Ну пойдёмте.
Ветер дунул им в спину, волны продолжили ребриться.
М
«Значит,