«Вандализм рекламы» – так назвали свой доклад на съезде его участники Е.Е. Баумгартен и Л.А. Ильин. «Невозможная, доведенная до бессмыслицы конкуренция, безразличие властей, падение архитектуры и уважения к ней масс, овечья кротость и равнодушие обывателя», равно как «никем не удерживаемая фантазия и изобретательность творцов вывесок и других реклам» – вот, по мнению докладчиков, причина того, что не осталось в Петербурге улиц «не обезображенных, иногда до полного затмения архитектуры».
Объяснялось все просто: на установку рекламы достаточно было разрешения одной лишь полицейской власти, которая смотрела единственно с цензурной точки зрения. Петербургские архитекторы и художники взывали: нужно охранять город от рекламного безвкусия, иначе «все, пожалуй, привыкнут и начнут считать это новым искусством»…
Интересный факт – старые вывески и после революции все еще оставались в нашем городе. Лишь в конце 1920 года газета «Жизнь искусства» сообщила, что в Петрограде началось «уничтожение наружных уличных эмблем прежнего капиталистического строя». (Она же отметила, однако, умных людей «из совета 2-го района», которые решили сохранить для истории рекламу, имеющую «художественное или бытовое значение».)
Так что, надо полагать, город некоторое время жил без вывесок – пока на смену старым не пришли новые. Свято место пусто не бывает…
«Для дворового обереганья»
Хозяин «местности»
«Запасные нижние чины, не моложе 25 лет от роду и ростом не ниже 2 арш. 6 верш., желающие поступить на службу в ГОРОДОВЫЕ С.-Петербургской столичной полиции на жалованье в 360 рублей в год, могут являться ежедневно от 9 час. до 10 час. дня к Начальнику Полицейского резерва, в здание Александро-Невской части (Гончарная, 6) с документами и аттестатами».
Это объявление в «Ведомостях Санкт-Петербургского градоначальства», видимо, прочел в свое время и городовой, запечатленный на снимке. Ростом он был уж точно не ниже 170 см, телосложение имел крепкое, здоровье хорошее, читать и писать наверняка умел… Взяв два рекомендательных письма от прежнего полкового начальства и вытащив из сундучка свидетельство об окончании трех классов земской школы, подал прошение на имя градоначальника: «Имею честь покорнейше просить Ваше Высокоблагородие определить меня на названную должность…».
Прежде чем стать на пост на одной из столичных улиц, где и попался наш городовой на глаза фотографу, прошел он учебу в школе Полицейского резерва. Здесь его научили кому, как и при каких обстоятельствах отдавать честь, как вести себя с законопослушными обывателями и как с преступниками. Главное же, надо было раз и навсегда запомнить насчитывающий семь десятков пунктов список обязанностей, изложенных в специальной инструкции.
Инструкция эта определяла городового как «блюстителя порядка и благочиния, оберегающего