«Как уже было сказано, – неприязненно произнёс Пьер, – эта субстанция временного действия, а одним из условий её получения является лунное затмение, которое вскоре ожидается».
Я развернул бумаги, некоторые листы были испещрены формулами, разнообразными символами веществ и стихий, другие содержали чертежи замысловатых конструкций, представляющих собой переплетение колб, трубок, чанов, печей и других малопонятных, но, признаться, любопытных артефактов.
«Ну что ж, я покажу господину Польхему ваш проект и поговорю с ним», – заключил я.
Пьер Дюжон покачал головой, как учитель, в который раз получивший неверный ответ ученика на очевидный вопрос.
«Какой учёный отдаст вот так своё детище, не оставляя за собой право окончательного комментария на свой труд? Верните бумаги и дайте рекомендации Кристоферу Польхему для моего участия в транспортировке: тогда вы узнаете все подробности производства субстанции».
Ответ гостя вызвал у меня раздражение.
«Я не совсем понимаю, почему бы вам не прийти к господину Польхему лично и не показать ему подготовленные материалы? С открытием подобного масштаба не составит труда получить аудиенцию у самого короля».
«Вы совершенно правы, но Его Величество при всех достойных восхищения качествах не является учёным. А за вашим учителем ходит слава человека экстраординарных способностей, так же как и обладателя непростого нрава».
Я заверил Пьера Дюжона, что выполню его просьбу, и как только он со своим жутковатым питомцем покинул дом Бернарда, потребовал карету. Дорога до резиденции Польхема, где по совместительству располагался наш научный штаб, пролегала вдоль длинной череды небольших полей, на которых среди всходов пшеницы ещё можно было разглядеть остатки утреннего тумана.
Я размышлял о том, как правильно объяснить свои опасения относительно вдруг появившегося алхимика – шпионы в те времена не были редкостью. Мы, как и наши тогдашние враги, датчане, верим учению Спасителя и вряд ли имеем принципиальные разногласия по вопросам любви, добра и зла. С той и другой стороны люди используют знание законов природы, дарованных Творцом, чтобы забирать друг у друга земли, моря и жизни. Враги, как и мы, обращают свои взоры к небесам, пытаясь заручиться божественной волей, дабы делать то, что кажется правильным и даже героическим. У меня есть предположение, что к некоторым истинам люди должны прийти сами, обретя мудрость не только в понимании священных текстов, но и в насущных делах своих. Однажды человек перестанет придавать значение тому, швед ли он, датчанин, француз, турок или даже русский, и приобретет понимание ближнего своего в качестве уникального творения, исполненного по образу и подобию Божию. Но сейчас образы и подобия должны наладить коммуникацию и ремонт флота в Карлскруне отнюдь не из любви к своим врагам, являющимся такими же потомками Адама и Евы, что и они сами.
Кристофер встретил меня