Старейшиной в Омелье была женщина, высокая и с посеребрённой мелкими прядями головой. Я уже видел её несколько раз на рынке и на площади издалека. Но в этот день она седлала коня, встретив нас на подходе к двору; её зоркий тёмный взгляд упал на меня, и Экхоф, стоявший только что за моей спиной уже куда-то исчез.
Я замер. Старейшина подозвала меня широким взмахом руки. Её светлый плащ колыхался по ветру. Затаив дыхание я пошёл вперёд и был встречен неожиданно расположенным рукопожатием. Ранее я представлял старейшину как-то иначе. Я представлял её старой, с тяжёлыми глазами и каменным изрезанным морщинами лицом. Но она похлопала меня по плечу и мягко улыбнулась, а я понял, как много силы есть в этом человеке. И ещё больше доброты.
Она повела меня по двору, неспешно интересуясь о моих делах. Но и без того, она, казалось, знала обо мне уже всё: кто я и откуда, сколько преодолел на пути сюда, где теперь живу и какую работу намерен делать… А впереди нас уже расстелилась вся деревня целиком – она подвела меня к вершине холма, на котором возвышался её дом – и я увидел огромнейшее поселение, много-много дворов, извилистые дороги, заполненные повозками. И вдалеке, за серым бесконечным пятном построек, я видел очертания горизонта и едва уловимые пятна-миражи других соседних деревень. Говорили, далеко за ними стоят горы.
Старейшина спросила меня, как надолго я хотел бы остаться здесь, и я ответил, что навсегда. Она одобрительно кивнула, внимательно на меня глядя.
– Но после зимы, если можно, – произнёс слегка неуверенно я, – я хотел бы вернуться.
Старейшина перевела взгляд вдаль. И ненадолго замолчала.
Я ещё раз окинул взглядом рай, расстелившийся перед моими глазами, и впитал в себя его красоту, его благородство, его силу.
– Я обязательно вернусь, – сказал я.
Старейшина кивнула и сказала, что Омелье будет меня ждать.
В тот день я внял словам старейшины, и уже не мог отступить от задуманного. Теперь мне ещё сильнее захотелось отправиться домой и выполнить своё обещание – привести сюда свою семью, Лорелею, и чуть ли не всю деревню. Мне захотелось сделать то, что не смог сделать мой дед. Он был здесь и отправился за нами в деревню, и почему-то… остался в ней. Я не понимал почему. Мне эта причина была неведома, но она не так сильно мучила и волновала меня, как собственная задумка.
Возможно, когда я вернусь домой, после прошедшей снежной и страшной зимы, я без того узнаю дурные вести. Я не хотел думать об этом, но каждую зиму деревня теряет, теряет