– Вечно вы защищаете Леонардо! Ну какое же это искусство? Картина должна радовать зрителя, не так ли говорит маэстро? А эта меня пугает, когда смотрю на неё долго! Иногда мне кажется, что обе – и та, что изображена на картине, и сама живая донна Лиза – с каждым днём становятся все больше похожими на маэстро. Одни и те же черты лица! Одно выражение глаз и улыбка! Какой-то женский его двойник! А вам самому-то не жутко?
– Вовсе нет, Салаи. Что ты выдумываешь? Мне картина улыбается…
– А мне, в каком бы углу комнаты я ни стоял, куда бы ни спрятался – везде эта дама в чёрном находит меня своими глазами и корчит рожи, – хныкал тот.
– Значит, ты того заслуживаешь, Салаи, – засмеялся Зороастро. – Стань добрее и терпимее.
– Но как можно это вытерпеть, если маэстро всего себя отдает этой дурацкой картине? Да он просто влюбился в эту Лизу и умышленно затягивает работу, чтобы подольше оставаться с ней, а она, в знак благодарности, дразнит его своей улыбкой…
– Ничего-то ты не понимаешь, Салаи, художник ты несостоявшийся! Искусство для маэстро есть наука. При помощи своего sfumato он стремится сделать больше, чем делал раньше: создать живое лицо, да так воспроизвести все черты, чтобы ими был до конца раскрыт внутренний мир человека.
– Вот именно, Зороастро, человека! А она, я думал, добрая католичка, а оказалось – ну просто сущая ведьма!
– Ты что мелешь, Салаи? В своём ли ты уме?
– В своём, в своём! Посмотрите на неё повнимательней, приглядитесь – всегда в тёмных одеяниях, в длинных юбках. Её глаза иногда приобретают те же цвета, что и глаза ее котика. А накануне, заметил я, вышла она из дома спиной вперед и обогнула фонтан во дворе против часовой стрелки. Это ли не явный знак ведьмы?
– Глупец ты, Чертёнок! – буркнул Зороастро сердито, покачав головой.
– Как бы там ни было, я готов уничтожить эту мерзкую картину, сжечь ее в топке…
– Что ты несёшь? Вот только попробуй пальцем прикоснуться…
– Ещё как попробую…
– А ведь ты так и не стал человеком!
– А сам-то ты человек? Или просто тень? Тень Леонардо! – выкрикнул Салаи и вовремя выскочил из мастерской, поскольку Зороастро уже в ярости засучивал рукава, обнажая свои ручища и готовясь наказать как следует этого давно уже возмужавшего негодника и любимца маэстро Леонардо…
* * *
Работа над картиной продолжалась еще несколько месяцев. Донна Лиза приходила в мастерскую каждый день, в одно и то же время. Ее беременность была незаметна разве что слепцу, хотя она старательно прикрывала увеличившиеся грудь и живот, инстинктивно, по-матерински, оберегая его живое содержимое, временами толкавшее её изнутри маленькими ножками так, что Лиза издавала какие-то малоразличимые звуки и, вследствие этого, незначительно меняла позу в своем кресле. Её душевное состояние стало переменчивым, стремительно варьируя от радости к печали, от сонливости