– «Madonna Lisa»… – медленно и отчётливо повторила она вслед за Леонардо, продолжая думать о чём-то своем. – Как забавно! Если проговорить это быстро, то слышится «Мона Лиза». Мне по душе звучанье сей мелодии из ваших уст! Оно – как сама жизнь! – и она показала ему непонятную улыбку. – А, кстати, вы позволите мне взглянуть на портрет, маэстро Леонардо? Почему вы никогда его не показываете, пряча картину от моих глаз? Право же, я не сторонний человек…
– Но это ещё не портрет, донна Лиза…
– Хотела бы заметить, что вы однажды назвали меня Моной Лизой! Так продолжайте же величать меня именно так, когда мы одни! Пусть это будет нашей маленькой тайной! А теперь… теперь дайте мне взглянуть на то, что отняло у вас более двух лет… Я этого жажду всем сердцем… – произнесла она с капризностью ребёнка. И, не дожидаясь ответа, медленно поднялась со своего кресла и подошла к мольберту, внимательно всматриваясь в черты лица той, что должна была стать её рукотворным образом в исполнении знаменитого маэстро да Винчи.
– Это я? – с пытливостью спросила она, слегка сощурив глаза. – Значит, вот так я выгляжу со стороны глазами великого живописца?
– Да… – пробормотал он, растерявшись. – Вам не нравится? Вы сердитесь?
– Неужели я и вправду могу быть такой… – она замялась, словно подбирала нужное слово, – такой… невинной? Мне кажется, я смотрю на женщину, какой хотела бы быть.
Он внимательно рассматривал её лицо, его тонкие черты. В огненных лучах заходящего за окном солнца они представились ему в ином, поразившем его виде. Потоки света просачивались сквозь листья и ветви кустарника, их блики блуждали по лицу и плечам Лизы. Ему показалось, что она на мгновенье задумалась. Не сердится ли она на него? Но за что?
– А куда же вы дели мои морщины, друг мой?
– У вас их ещё нет, к счастью.
– Хм, ну что ж. Коли они появятся, то обещайте не скрывать ни единой. Они мне не страшны, я к ним готова… – она улыбнулась, и Леонардо поразила её улыбка – в меру меланхолическая, однако сдержанная, и по-прежнему загадочная. – Кстати, не кажется ли вам, маэстро да Винчи, что вы, рисуя меня, подражаете собственному лицу? Хотя это меня не обижает – у вас благородное и красивое лицо!
– Подражаю своему лицу? – Леонардо задумчиво взглянул на портрет, – Вы наблюдательны, Мона Лиза… Я бы ответил вам, что все художники имеют наклонность в изображаемых ими телах и лицах подражать собственному телу и лицу.
– Неужели? Отчего же так происходит?
– Оттого, что человеческая душа, будучи создательницей своего тела, каждый раз, как ей предстоит изобрести новое тело, стремится и в нём повторить то, что уже некогда было создано ею. И так сильна эта наклонность, что порой в портретах, сквозь внешнее сходство с изображаемым, мелькает если не лицо, то по крайней мере душа самого художника…
– Кажется, я поняла… Впрочем, на портрете