Но грянул скандал!
Меня привезли и уложили на кровать. Я злилась из-за той бабы, что нахамила мне в операционной.
От шока у меня почти ничего не болело. Но дышать было тяжело, навалилась сильная слабость. Это самое страшное и неприятное после операции – дышать первые два дня, пока нос закрыт. Остается только терпеть. Гипоксия меня жутко раздражала. Кровь тихонько стекала из носа на губу через плотные повязки.
Я, пошатываясь, стояла над раковиной, куда капала кровь, пыталась умыться и ждала перевязки. Дверь в палату открылась, и вошел какой-то рабочий в грязной спецодежде, без бахил и маски, молча отодвинул меня от раковины, поставил туда ведро и начал мешать раствор, а потом мазать стену, поднимая пыль. Что за безобразие в моей палате? Вопросы он просто проигнорировал.
И тут меня сорвало. Я в шоке вылетела в коридор и начала орать на персонал – какого интимного места эта антисанитария и беспредел после операции в оплаченной мною палате. Все разбежались по углам, в коридоре стало пусто. Тут передо мной выросла немаленькая такая фигура злобного заведующего, который словно ждал шанса поквитаться со мной за прошлый раз. На него и обрушилась адская смесь моих нервов и брызг крови из носа вперемешку с матом. Я не сдерживала себя.
Не помню, что было дальше, как заведующий не убил меня или я его, помню только, как Винни-Пух вел меня в палату, свободной рукой я размазывала по лицу кровь – она уже просто лилась ручьем, – а я орала что-то про российскую медицину. Меня взорвало и разорвало, я неуправляема в такие моменты…
Вот я уже лежала в палате, смотрела в потолок. Роман сменил мне повязку на носу. Он стоял рядом и прижимал мою голову к подушке, чтобы я не пыталась вскочить. Что-то говорил при этом, и пока я слушала его спокойный голос, безумие начало отпускать. Чуть позже я осознала, что все уже хорошо, мы с Романом вполне корректно обсуждаем ситуацию, вспоминаем девяностые, всеобщий мировой бардак и зарплаты врачей… Винни-Пух стоял напротив окна, я видела только его силуэт, но он продолжал спокойно рассказывать. Он говорил, что ничего не может сделать в таких ситуациях. Тут есть другие «дяди и тети» на дорогих машинах, от которых все зависит.
Я пообещала, что пожалуюсь в страховую, у меня нет другого выбора, безобразие в палате не должно сойти с рук заведующему, пусть платит мне моральную компенсацию из своего кармана! Винни-Пух изменился в лице, но тихо и спокойно произнес, глядя мне в глаза:
– Тогда вы подставите меня, у меня будут проблемы из-за вас.
Я попыталась оценить степень своего ущерба, мысленно согласившись, что Винни-Пуха все-таки не стоит из-за этого подставлять. Успокоилась и поняла, что хочется спать. Удостоверившись, что я не собираюсь больше воевать с заведующим, Винни-Пух вышел. Но я так и не уснула…
Я подозрительно спокойно обдумывала, что это было. Роман – первый человек в жизни, который смог остановить мое личное безумие. Когда срывает крышу, то посмотреть на себя со стороны очень сложно. А он говорил со мной спокойно, без нервов, неприязни, запугиваний и при