А ведь затаскают, пожалуй. А то ещё в газеты попадёт. Иван даже поморщился, представив грядущие неприятности. Уж эти распишут. А рубоповец, чего доброго, заподозрит Царевича в соучастии. Верку тут ещё не к месту помянул Иван, а этот уже конечно на ус намотал. Начнут её тормошить невесть за что. А уж эта стерва отыграется на Иване по полной программе. Отвалить бы куда-нибудь, да денег нет. Беден ныне Царевич, нищ и убог. Отказали ему издатели, будь они неладны. Реализм ныне не в цене. А Иван на роман год убил. – Не могу же я за всех городских психов отвечать, – Иван вернул записку Матёрому. – Не пойму я, что ты от меня хочешь?
– Хотел узнать, зачем ведьме Веронике понадобились молодильные яблоки, – спокойно ответил рубоповец.
Царевич собрался уже было выругаться в полный голос, но неожиданно мелькнувшая мысль заставила его сдержать эмоции:
– Слушай, Вадим, а у тебя документы есть?
Сказал вроде бы между прочим, но спецназовец понял его правильно. Достал из
кармана корочки федеральной службы безопасности и протянул писателю. Документ был солидным, ничего не скажешь. Фотокарточка, печать, всё честь по чести.
– Отчество у тебя примечательное – Гораздович.
Вадим пожал плечами и положил корочки в карман. – Я не прощаюсь, – сказал он, поднимаясь с лавки. – Увидимся ещё.
Царевич проводил глазами удаляющуюся солдатским шагом по аллее сквера массивную фигуру и вздохнул. Томили предчувствия. Появился даже нехороший холодок в области желудка. Захотелось почему-то напиться и тем актом отринуть от себя кучу навалившихся на голову проблем. Вообще-то по жизни Иван был оптимистом, в том смысле, что придерживался популярного в интеллигентской среде правила – хуже, чем есть, всё равно не будет. Жизнь, текущая вялой шизофренией, раз за разом опровергала этот дышащий вечной надеждой бодрый лозунг, но наша интеллигенция, как известно, тем и сильна, что твёрдо придерживается принципов, даже если эти принципы не укладываются в прокрустово ложе грубой реальности.
На бутылку водки Царевичу денег хватило. И получив из рук продавщицы тару, заполненную веселящей жидкостью, Иван приободрился и к дому направился почти что с лёгким сердцем. Даже взбаламутившая было нервы встреча с фсбшным волком показалась забавным эпизодом, раскрасившим яркими красками серые будни. Ну, пошутил человек. И, надо сказать, пошутил удачно, вполне в духе Ивановых писательских фантазий, продемонстрировав очень хорошее знание романов Царевича, в которых сам автор давно уже путался.
Вот и сейчас, заметив посреди двора знакомую фигуру Васьки Кляева, Царевич стал мучительно припоминать, в какой из своих романов