– Не полезу, – заартачился вдруг Самоедов, прервав тем самым мучительное течение Ивановых мыслей. – Что я вам собака, чтобы в будке ездить.
– Собаки в будках не ездят, – мудро возразил Кляев, – они в них живут. – Не серди меня, Самоедов, – вмешался Царевич. – Откуда такая несознательность и комчванство в потомке пролетариев. Скромнее надо быть: интеллигентов в России с избытком, на всех «Мерседесов» всё равно не хватит.
Однако скромность художник согласился проявить лишь за взятку в виде молодильного яблока. Кляев соглашался отрезать всего половинку, чем вогнал художника в истерику, привлёкшую внимание соседей и прохожих. Перепирались минут пять. Наконец, Царевич не выдержал и велел Клюеву заткнуть пасть извращенца порченым фруктом.
– От извращенца слышу, – огрызнулся Самоедов, надкусил яблоко и полез в фургончик.
Пока выезжали с Самоедовского двора, Царевич прикидывал в уме, как с помощью всё того же Мишки так прижать Люську, чтобы она раскололась и назвала фамилию снабженца, который поставляет ей молодильные яблоки.
– Испугаешь ты её, как же, – пробурчал Кляев. – Как бы она нас с тобой не расколола. В милицию ты с яблоками не пойдёшь, там тебя засмеют. А кормить идиотов фруктами, у нас законом не возбраняется.
В общем-то, Васька прав, но это только в том случае, если яблоки эти не червивые, в том смысле, что не содержат в себе наркотических примесей, привнесенных расторопными людишками. Царевич взял яблоко и посмотрел его на свет. Фрукт как фрукт. Можно было проверить его действие на себе, но Ивану этого делать почему-то не хотелось.
– Зачем твоей Верке понадобились гоблины? – задумчиво проговорил Кляев, выворачивая на центральную магистраль.
– Самоедов говорил всего лишь о рисунках, – возразил Царевич. – Которые он делает, используя фотографии. У него там, на столе, масса всякой нарисованной жути. По-моему, этот сукин сын не только на Верку с Наташкой работает. Я у него позаимствовал кое-что, вот посмотри.
Царевич взял из рук Кляева несколько фотографий и листов бумаги, изрисованных шкодливой Самоедовской рукой. Мишка, похоже, совершенно впал в маразм и пытался создать то ли пса Цербера, то ли Змея Горыныча, в общем, нечто о трёх головах и совершенно омерзительной наружности. Попадались в эскизах и одноголовые экземпляры, что отнюдь не делало их симпатичнее. Общим в рисованных