Сватья, которая внучочков не всех по именам-то знала, тем не менее, дожёвывая резиновую говядинку, утвердительно кивнула. Люська с мужем, понятное дело, ничего на это не сказали. Вовка, когда шурин явился в деревню всем семейством, своей лопатой и семенной картошкой, просто указал где копать.
Федька не стал распахивать вручную окаменевший дёрн: квадратно-гнездовым методом копнул ямку – воткнул проросшее дряблое семя, копнул другой раз – опять бросил семя. И так всю выделенную полосу осеменил. Не стал даже удалять заросли хрена, который прижился еще с отцовых времен, мол, тоже пригодится в хозяйстве. И пригодилось. Когда в августе приехал выкапывать картошку, собрал её меньше, чем в землю положил – одни горошины. А вот остатки хрена разгулялись в разбуженной почве на весь выделенный «дёр»: выкапывать «устанет рука»! И родилась басурманская шутка свежая:
– Хрену – до хрена, картохи – ни хрена!
29 августа 2021 г., Сочи
Фото в вечность
– Хóрóшó-то́ как! – баба Тоня заскорузлыми пальцами бережно взяла свой черно-белый портрет. – Будет чё нести перед гробом.
С одной стороны меня обрадовала её реакция, с другой – резануло, что сразу нашла такое печальное применение. Но зная, с каким трепетом она и её подруги относятся к моменту ухода к Богу, я успокоился.
У нас в деревне жили одни бабушки. Каждой – по восемьдесят-девяносто, а то и больше. У всех есть дети, внуки и правнуки, но где-то далеко. Поэтому, когда в деревне появились мы со своими малышами, всем коллективом взяли над нами опеку: кто баньку затопит (в начале у нас её не было), кто пирогов напечёт, кто кваском, соленьями или вареньями побалует. До сих пор во рту вкус пышненьких и румяненьких ватрушек, шанежек и пирожков с дымком, которые пекла баба Тоня у себя в русской печи.
Именно у бабы Тони я впервые попарился в бане по-чёрному. Небольшое деревянное помещение в ограде*, стены и потолок покрыты слоем чёрной копоти. Посередине очаг из груды камней, где в большом чугунке кипит вода. Прямо над очагом – щель-дымоход, который затыкают, когда прогорят дрова. Не смотря на сорокаградусный мороз на улице, в бане жарко. Но надо очень постараться, чтобы не запачкаться сажей.
После баньки баба Тоня обязательно приглашала к столу с шанежками-ватрушками только что с печи. И обязательно домашний квас. Квас она делала на хлебе, а наша соседка справа, баба Нюра – на моркови, предварительно томленой в русской печи. Квас стоял прямо в предбаннике. Такого кваса больше нигде не пробовал. У бабы Нюры и банька была другая – по-белому. Маленькая, два человека едва развернутся. Зато всё чистенько и аккуратненько.
Бабушки чем могли старались поддержать нашу молодую семью. Мы, в свою очередь, тоже отвечали взаимностью: что-то где-то подправить, вызвать трактор, чтобы расчистил от снега единственную дорогу – в те годы снегу так наваливало, что только печные трубы торчали.
Мне захотелось отблагодарить бабу Тоню по-особому. Как фотограф я в ней видел неповторимую модель Бабушки