***
Обстановка в арендованном и кое-как приведённом в порядок доме была неспокойной.
Себ чувствовал себя лишним в этой гостиной, толком не понимал, зачем его просят остаться и что хотят с ним обсуждать. Родители уезжали в Карлайл завтра. Миссис Кейл ехала с ними – но ненадолго.
Себ поговорил с ней два дня назад, и на его предложение присмотреть за Сьюзен она откликнулась с огромной радостью. Впрочем, наверное, ей самой хотелось чем-то заняться, чтобы отвлечься от тяжёлых мыслей. В общем, с ней всё было решено – и зачем они теперь сидели на диване все вместе, пили чай и говорили о погоде, было не совсем ясно. Папа настоял.
– Кхм… я… – Себ прочистил горло, но мама его опередила и заговорила первой:
– Я, пожалуй, приготовлю ужин. Басти, поможешь мне немного?
Он бросил ей благодарный взгляд и вышел следом – лучше уж чистить картошку, чем обсуждать начавшийся за окном дождь.
– Не сердись на папу, – сказала мама, закрывая дверь на кухню и подходя к раковине, где скопилась горка грязной посуды.
– Я и не сержусь, – отозвался Себ. – давай я…
Он отстранил её от раковины и принялся за монотонную работу, поглядывая, как мама раскладывает на доске кусок мяса и придирчиво его изучает.
– Он чувствует себя виноватым, – продолжила мама, словно Себ и не перебивал её, – что не готов пожертвовать всем ради Сьюзен.
– Я говорил ему…
– Как будто наш папа так часто слушает, что ему говорят, – улыбнулась мама. – Он привык заботиться о семье, брать на себя ответственность. Пока Эмили была жива, Сьюзен в нём не нуждалась, и он не переживал.
– У нас всё будет хорошо, – твёрдо сказал Себ, догадываясь, что за словами: «Папа чувствует себя виноватым», – скрывается: «Мы с ним оба чувствуем себя виноватыми, и особенно я».
Он добавил:
– Мы со Сью отлично ладим, у неё прекрасная няня, а когда вернётся миссис Кейл, вообще никаких проблем не будет, – он сделал паузу, притворившись, что увлечённо счищает жир со сковороды, – как ты думаешь, Сьюзен сможет… полностью прийти в себя?
Этот вопрос Себ задал очень тихо, хотя понимал, что плеск воды в тазу[7] и звон тарелок и без того заглушают голос. Ему было стыдно об этом заговаривать, признаваться, что понятия не имеет, как помочь собственной дочери.
– Знаешь, дорогой… – проговорила мама тоже тихо, – даже для взрослого человека потерять родителя – это тяжело. Я до сих пор вспоминаю твоих дедушку и бабушку очень часто. И Сьюзен всегда будет помнить Эмили, и ей всегда будет больно, потому что мамы нет рядом. Просто…
– Это становится привычно, – кивнул Себ. – Хочу, чтобы она начала ходить к психологу. Я сам не люблю, когда у меня в мозгах ковыряются, но Сьюзен это может помочь.
– Тебе тоже не помешало бы, – ворчливо сказала мама, – о чём я тебе уже говорила.
– У меня всё нормально, – отозвался он, расставляя на места тарелки и производя нарочитый шум. – Переживу.
Мама