– Я не вижу смысла жить.
– Это пройдет, – говорил ему Кирилл.
– Возможно, – соглашался Витя, и в этом тоже был прогресс, о котором Кирилл не мог говорить.
Слушая отрешенный голос Вити, видя желтоватые следы на шее, такие же, как у Артура в ту пору, некогда багровые метки, оставленные дубинками[21], Кирилл не мог простить себе отсутствия в Минске в ночь с девятого на десятое августа. Его не было рядом и теперь он никогда не поймет, что пережили там ребята и почему не хотят об этом говорить. Ни Сергей, ни Артур, ни тем более Витя. Ни один из них не хотел говорить о первых днях протеста, а задержанные Витя и Артур не были с тех пор в порядке.
Последнего Кирилл видел каждый день и порой ему казалось, что во взгляде у Артура есть та же пустота, а потом он вроде брал себя в руки и действовал.
Витя же по-прежнему не мог нормально говорить и жить дальше.
Еще в августе его вывезли на лечение в Германию. Его девушка уехала с ним и рассказывала новости вместо него. Она не отчаивалась и постепенно добивалась успеха, по крайней мере, Кириллу она прямо сказала, что детей у Вити может и не будет, но полноценную жизнь он обязательно проживет, если только сможет побороть депрессию.
«Он сегодня весь день был совсем нормальным, очень веселым. Я даже убедила его покататься на скейте. Ты же помнишь, что он это дело любил, – писала она как раз накануне ультиматума. – Он сначала думал, что у него ничего не выйдет, потому что он все забыл, а потом радовался, потому что все у него получалось. Но вечером он вдруг изменился. Я спросила, что случилось, а он сказал только одну фразу: «Я хочу вернуться, но не могу, боюсь даже думать о возвращении!» А потом заперся на два часа в ванной».
Витя обещал не вредить себе, обещал говорить, если у него будут такие мысли, но всякий раз, когда его взгляд становился пустым, все понимали, что он может просто покончить с собой, несмотря на психотерапию, гормоны и антидепрессанты.
«Я хочу домой, но мне яиц не хватает вернуться», – писал Витя в чат друзьям, и было не ясно, как на это реагировать.
«Ну так правильно, одно же тут осталось. Приезжай!» – отвечал ему Сергей. Он один как-то ухитрялся не подбирать слова, а нести все ту же свою вечную фееричную чушь.
Кирилла от таких шуток передергивало, но Витя вроде не обижался, а просто отвечал:
«В этом и проблема».
«Значит, надо привезти тебе немного яиц», – шутил Сергей, пытаясь сохранить беседу в рамках шутки любой ценой. Он был готов писать что угодно, только бы Витя не нарушал больше тишину чата коротким вопросом:
«Что будет, если я выйду из окна?»
Витя не шутил, когда писал что-то подобное, и все это понимали, особенно Кирилл. Хотя ему трудно было поверить, что Вити, с которым он дружил еще в школе, – больше нет. Того сильного, умного, уверенного в себе парня с острым умом не стало. На его месте был кто-то другой, и это уже навсегда.
«Они сломали ему жизнь», – понимал Кирилл,