– Свинец, скипидар и щетки здесь. Это надо делать как можно раньше, пока плита еще теплая, тогда лучше блестит. А потом уже разводишь огонь. Мисс Элиза любит топить углем. Ты раньше пользовалась углем?
Я качаю головой. Дома мы топим хворостом и коровьими лепешками, от которых в нашей лачуге стоит несусветная вонь, а теперь, когда папа работает на кладбище, мистер Торп разрешил ему собирать сосновые шишки. Я не говорю этого Хэтти не только от стыда. Она может спросить, с чего это викарий так печется о нашей семье. Я вовсе не уверена, что она поверит папиному ответу, что его преподобие – добрый христианин, поэтому держу рот на замке.
– Вы дома пользуетесь трутницей?
Я киваю.
– Актоны пользуются спичками. Я покажу тебе, как их зажигать.
В жизни не зажигала спичек. Они горят красно-синим огнем, разбрасывая искры, и комнату наполняет запах тухлых яиц.
– Как я рада, что не буду больше драить плиту, – говорит Хэтти и добавляет, что по пятницам я должна вставать еще раньше и прочищать дымоход.
– И ты делаешь все одна? – спрашиваю я.
Такой огромный дом: куча комнат, камины, а сколько в нем окон, которые нужно держать чистыми!
– В Ипсвиче нас было семеро, да еще дворецкий. А потом случилось кое-что ужасное, мне не разрешают об этом говорить, и теперь только ты да я. Правда, хозяйка обещала нанять больше прислуги, когда появятся жильцы. А они приедут сегодня, Энн!
Хэтти хлопает в ладоши и сияет, точно жильцы – невесть какой подарок.
– Полковник и его жена со своей служанкой, так что мне не придется выносить и мыть их ночные горшки. А может, с ними приедет какой-нибудь паренек.
На последнем слове она подмигивает, и я заливаюсь румянцем.
Когда я наконец заканчиваю с плитой – кажется, провозилась целую вечность, и руки черны, как смоль, часы бьют восемь. Хэтти меняет передник и говорит, что ей пора к мадам.
– Не забудь, за все здесь отвечаю я, и ты должна меня слушаться, – командным тоном добавляет она, вновь принимая серьезный вид. – О, чуть не забыла, можешь перекусить хлебом и топленым жиром из кладовой, только много не бери.
Я так увлеклась работой, что даже не вспомнила о маме. Или о папе в его первый день на кладбище. А тем более о завтраке. Но когда Хэтти уходит, велев мне помыть полки в буфетной, я думаю о маме, которая гуляет со своей сиделкой в саду при лечебнице, где, по словам мистера Торпа, полно цветов. Я сказала мистеру Торпу, что мама не любит чужих людей и незнакомых мест, а он велел мне уповать на Господа. Я так и делаю. Даже сейчас, когда мои глаза наполняются слезами.
– Что случилось, Энн? Ты плачешь? – спрашивает мисс Элиза, вырастая передо мной, как из-под земли.
Я вытираю глаза и мотаю головой.
– Нет, мисс, просто пепел в глаз попал.
– Понимаю, непривычно на новом месте. Но если тебе станет хоть капельку грустно, скажешь мне, хорошо?
Как