Булат все делает молча: не охает и не стонет, слышно лишь его учащённое дыхание. То, что он близок к финалу, я чувствую интуитивно: его пальцы сгребают мои волосы, шлепки ускоряются до бешеного ритма и становятся оглушительными. Я кричу оттого, что давление внутри становится невыносимым. Кажется, ещё секунда, и меня разорвёт.
Всё прекращается через несколько секунд. Руки Булата покидают мои затылок и крестец, внутри тоже становится свободно.
Я боюсь пошевелиться. Ноги ощущаются немощными и мягкими, руки онемели, грудь и низ живота, напротив, горят.
Я снова ощущаю ладонь на своей талии – Булат рывком ставит меня на ноги и разворачивает. Его зрачки расширенные и чёрные, на лбу серебрятся капли пота. Я машинально опускаю взгляд на алое пятно на ткани его рубашки и растерянно моргаю. На нём моя кровь.
– Стоишь? – он приподнимает брови. – Сходи в душ, подмойся. Потом ляжешь спать.
6
Я загипнотизированно смотрю, как розовая лужица воды исчезает в хромированном сливе, и не нахожу в себе сил пошевелиться. Я больше не девственница. Не знаю, что привело меня в такой ступор, ведь я смирилась с мыслью об этом еще перед встречей с Маратом и на простыни с лепестками не рассчитывала. Я смахиваю нечаянно скатившуюся слезу и встряхиваю головой. Хватит. У меня было много возможностей лишиться невинности: хоть со смазливым одногруппником Лёшей, хоть с Димой, который влюблён меня с первого класса. Сама отказывалась. Да и кто сказал, что с ними было бы намного лучше? Оксанка говорила, что первый раз всегда больно и страшно.
Я опускаю пальцы вниз и с опаской ощупываю половые губы. Увеличились в размере и выпирают. Так теперь всегда останется? Столько вопросов и мыслей, которым суждено остаться висеть в воздухе. Например, что будет со мной завтра.
Я выключаю смеситель и отодвигаю уже знакомую стеклянную перегородку. Что сделано, то сделано. Пятиминутной жалости к себе достаточно, чтобы оплакать потерянную девственность, а нужно жить дальше. Сегодня у меня есть крыша над головой и постель, а обо всём другом я буду думать позже.
Замотавшись в полотенце и засунув под мышку свои вещи, я выхожу из душевой. Стараясь ступать осторожно, чтобы не усиливать дискомфорт в промежности, возвращаюсь в спальню и вижу, что Булата в ней нет. Взгляд машинально падает на кресло: через спинку небрежно переброшены брюки и рубашка с пятном моей крови. Прислушиваюсь. Из-за двери доносится легкий шум и журчание воды. Он в ванной.
Я перевожу взгляд на заправленную кровать и после секундных колебаний стаскиваю с неё шоколадное покрывало. Булат ведь сам сказал, что после душа я могу лечь спать, так к чему сомневаться?
Забираюсь под одеяло, не снимая полотенца: других вещей у меня нет, а спать голой в чужой квартире я не хочу. Я трусь щекой о подушку и крепко обнимаю её обеими руками. От неё исходит