И пустится за призраком в погоню.
Стой на своих ногах, будь даровит,
Брось вечность утверждать за облаками!
Нам здешний мир так много говорит!
Что надо знать, то можно взять руками.
Так и живи, так к цели и шагай…
Резко останавливается.
Снова стучит пальцами по подлокотнику.
Вздохнув, поясняет:
– Иоганн Вольфганг Гете – мой фаворит. Я любийт все его произведения. Но больше всего – «Фауст». Я знайт его практически наизусть!
Замолкает. Подпирает ладонью щеку и задумывается.
Опять глубоко вздыхает, устало запрокинув на спинку кресла голову. Монотонно продолжает:
– Навязчивые страхи! Ваша власть -
Проклятье человеческого рода.
Вы превратили в пытку и напасть
Привычный круг людского обихода.
Дай силу демонам, и их не сбыть.
Не выношу их нравственного гнета.
Но больше всех бессмыслиц, может быть,
Я презираю власть твою, Забота!
Опираюсь о стену.
Долго смотрю на него, чуть склонив голову набок. Не найдя слов, вполголоса произношу:
– Красиво…
– Ты что, знайт немецкий? – мгновенно оживляется комендант.
– Немецкий? Нет, я не знаю… Я и не поняла смысла, просто звучит красиво.
Он горько усмехается.
– Ну, да. Ты не один такой. Много из моих знакомых не понимайт смысл. Зато звучит красиво…
Скребу бровь. Пожимаю плечами и продолжаю красить.
– Хорошо, русь. А какие книги читайт ты?
– Э… Разные. Александра Пушкина очень люблю. В детстве мне папка его сказки читал. Лермонтова стихи обожаю. А еще Гоголя. «Тарас Бульба» – одна из любимых книг. Так жалко мне было Андрия, который предал свою страну из-за любимой девушки из вражеского народа, но был убит за это своим же отцом…
– У вас в Россия вообще есть достойный писатель?
– Есть, я же говорю! Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Жуковский… Ломоносов. Толстой. Крылов…
– Пастернак?
– Да, и он тоже.
– Я знайт Пастернак. Он переводийт «Фауст».
Неожиданно я оживляюсь. Активно работаю кистью и не без гордости заявляю:
– Да у нас вообще великих писателей очень много! Просто, наверное, я не всех знаю. Я вообще… ну, читать люблю, только если мне книга нравится. А то, например, в библиотеке – а там мамка моей подруги работает – заставляют читать про Ленина. А я ненавижу про Ленина! Он скучный! И про революцию так же, и про большевиков… Но, правда, один момент мне запомнился: как Владимир Ильич находился в ссылке и писал письма молоком по бумаге. После этого мы с Машкой тоже так сделать попробовали. Играли: я Ленин была, а она – император.
Комендант не сдерживает улыбки.
Долго смотрит на меня в полном молчании.
Я за это время успеваю уже покрасить половину положенной территории. Уж и забываю о коменданте, погрузившись в раздумья, но он вдруг спрашивает:
– Неужели у вас в Россия такой большой патриотический направленность?
– Очень!