Попрощавшись с сестрой и обдумав всё это, государь занялся другими делами и начал принимать министров с докладами.
Санкт-Петербург, дом князя Михаила Долгорукова, март 1806 года.
Жанно Лёвенштерн чувствовал себя как на экзамене, сидя напротив генералов, составляющих то, что он окрестил «триумвиратом». Его друг Мишель под каким-то предлогом удалился, а потом, как понял барон, и вовсе уехал из дома – верно, к своей «Ночной княгине». Долгоруков смотрел на него несколько снисходительно – мол, «я помню, что ты мне в своё время подложил свинью, но ныне великодушно прощаю». Он мало изменился за эти месяцы. Князь Пётр Волконский выглядел мрачно и сосредоточено. Граф Кристоф фон Ливен сидел в тени и молча глядел на Лёвенштерна, слушая, что он скажет.
– Итак, господа, я, право, не ожидал, что всё будет так… – начал он.
– Вы вернулись из мёртвых, – перебил его князь Пьер Долгоруков. – Удивительно. И, как видно, вы не особо пострадали.
– Вылечился.
– У меня были все списки пленных и раненных. Ни в одном из них вы не значились, – глухо проговорил Волконский. – Это очень необычно.
– Итак, вас, случаем, не завербовали ли французы? – со свойственной ему прямотой заключил Долгоруков.
Ливен при этом болезненно поморщился.
– Время такое, никому нельзя доверять, – быстро проговорил Пьер. – Впрочем, мы вам доверяем. Поэтому вы здесь. И всё так. А я не могу забыть вашей сестры…
Он посмотрел на Жанно печально. Лёвенштерн подумал: «Ещё скажет что-нибудь об Эрике – я встану и уйду. Что за комедия, право слово!»
– Вы знаете, поручик, что вас предоставили к двум наградам и к золотой шпаге «за храбрость»? – спросил Волконский, почувствовавший неловкость от слов его тёзки.
Жанно ошеломлённо покачал головой.
– У нас есть одно к вам предложение, поручик, – взял слово граф.
– От которого я не смогу отказаться? – пошутил Лёвенштерн, всё ещё немало удивлённый от того, что его действия под Аустерлицем, оказывается, сочли проявлением «храбрости».
– Отказаться вы всегда сможете, – добавил Долгоруков. – Это, можно сказать, продолжение нашего с вами давнего разговора.
– Но в чём теперь смысл? Её нет, – помрачнел Лёвенштерн. – И то, что случилось после тогдашней нашей беседы…
– Поражение состоялось из-за того, что кто-то заранее передал в штаб французов сведения о диспозиции, выбранной нами при Аустерлице, – произнёс Волконский.
– И у нас есть все основания подозревать, что это был Чарторыйский, – тонко улыбнулся Долгоруков.
Кристоф помалкивал и только испытующе смотрел на Лёвенштерна. «Я бы мог выбрать Альхена… Но для таких целей я его поберегу», – думал он.
– Господа,