– Жадюга ты, тбилисская.
– Зачем опять ругаешься? Ешь, пока я дала.
– Ладно, давай вместе.
– Вот это друг и называется, тебе пополам и мне пополам.
– Ну да, как в песне: тебе половина и мне половина.
Посасывая конфеты, они продолжали неторопливую болтовню, внимательно вглядываясь в кромешную тьму.
Лейтенант, перескакивая через туши животных и невольно вздрагивая от беспорядочных выстрелов оседлавших горные вершины и спрятавшихся в расщелинах недобитых душманов, обходил линию обороны, на ходу объясняя сержанту Ефремову свой замысел:
– Они полезут только на входе в ущелье. Время их поджимает, чтобы ударить с севера, надо минимум три часа на преодоление горной гряды и выхода нам в тыл. Могут послать небольшую группу. На всякий случай, поставь ленинградцев Дектярева и Неделина с пулемётом, чем чёрт не шутит. Сам останешься у этой тропки, будь она неладна. И прикажи ребятам прекратить ответную пальбу, толку нет – только шумиха одна, может, успокоятся и эти охламоны. Я буду находиться в нише радиста, послушаю, что пленный скажет.
– Хорошо, лейтенант. Я здесь поставлю третий пулемёт. Если они прорвутся на входе, то мне недолго повернуть ствол в их сторону и ударить отсюда, прикрыв, таким образом, госпиталь.
– Правильно, командным пунктом будет та скала, где расположились Матвеев и Миша Ларин. Повнимательнее, сержант.
Кудрин чертыхнулся, запнувшись обо что-то мягкое, завизжавшее под ногами, с удивлением узнал собачонку. Задрав лапы к верху, она как бы сдавалась в плен, дрожа всем телом.
«Не можешь жить без человека, – подумал Кудрин, взял осторожно её на руки и прижал к груди. – Ну ладно, пошли, землячка твоего проведаем. Пить, наверное, хочешь, и поесть бы не против?»
Ахмат, увидев лейтенанта с собачкой на руках, рассмеялся:
– Где взял такого «волкодава»?
– Тоже из охраны, в плен сдался. Матвеев, дай ему напиться и пожевать. Что, Ахмат, пленный говорит?
– Зовут его Махмуд, лет семнадцать, сам точно не знает, говорит, их много было у родителей, отец со счёта сбился. Родился в кишлаке около Матерлама, мальчишкой забрали в банду и увезли за кордон, там поднатаскали. Это его третья ходка через границу. Ты видел сам, когда брали в плен, кусался, как зверёныш, сейчас немного обмяк. Не беспокойся, я его быстро обработаю.
Ахмат скороговоркой спросил о чём-то пленного, тот исподлобья взглянул на лейтенанта и что-то буркнул в ответ. Они заговорили на своем языке. Собачонка жадно вылакала всю воды чашки и спряталась в ногах сидящего на корточках пленного, Ахмат перевёл его слова Кудрину:
– Он говорит, что не верит вам, русским. Какой-то хан Базар-бай сказал, что пленным вы вспарываете животы, достаете потроха, набиваете кишки мясом, потом жарите их на костре и съедаете, из головы и костей пленных делаете холодец и кормите своих ханум. Я ему вправил мозги, слушает внимательно, видно, не совсем свихнулся, и пожить ещё хочет. Говорит, устал скитаться