Таковы слухи, переросшие к нашему времени в легенду, а на самом деле всё обстояло иначе. Рассказ об этом ниже.
«Утопленник» – забытый случай, облачённый в форму легенды. Рассказ о молодой несчастной семейной паре, у которой утонул их единственный малолетний сын.
Всё, что рассказано в этой главе, – были или небылицы, легенды или явь, было это в жизни или не было, – всё родилось, а рождённое имеет право на жизнь.
Глава 1. За веру и отечество
(Рассказы)
Прощайте, и прощены будете
– Как думаешь, Фёдор Ильич, чем всё это кончится?
– Трудно сказать, Леонид Самойлович, но думается, не добром.
– Не добром это ясно, как божий день. Я о другом спрашиваю, как нижние чины приняли отречение Николая и что думают по этому поводу?
– Разно, Леонид Самойлович. Кто говорит, что замирение будет и домой всех отпустят, а кто думает иначе, сказывает, что любая власть свою землю за так просто никому не отдаст. Без земли, какая ж власть? Нет земли, нет страны, значит, нет и власти. Думаю, война будет до победного конца, правда, ныне, – Ромашов потёр левую бровь, – должно быть конец её отодвинется ещё на несколько лет.
– Значит, пока власть не окрепла, будем отступать?
– Мыслю, что так. Может и будет, какое замирение, только временное, чтобы с силами собраться и вдарить напоследок так, чтобы и пыли от немцев не осталось. Не зря же нас сняли с фронта для переформирования и пополнения личным составом. В ротах-то и половины от штатной численности не наберётся. Побило народу православного, не дай Бог сколько! И всё эти изверги германские, всё-то им неймётся, всё-то испокон века на нашу землю зарятся!
– Слушаю тебя, Фёдор Ильич, и удивляюсь. Откуда в тебе такое глубокое мышление? Тебе бы военным министром быть, навёл бы порядок в армии. А насчёт того, что побило народу много, так куда ж без этого… война, будь она неладна, за землю свою стоим. Одно ныне плохо, – Парфёнов тяжело вздохнул, – пополнение «на воде вилами писано». Предполагали в штабе армии, что поставят людей из добровольцев и запасных, только и десяти процентов от нужного количества вряд ли получат. Нет людских резервов в стране, всё израсходовали. Хорошо если по отделению в роту дадут, а то и того меньше.
– С кем воевать будем… коли людей нет? Ума не приложу! И о чём они в штабах думают? В окопе у солдата мысли о жизни, как врага бить, а здесь – в тылу иначе размышляют, они у них здесь набекрень. Совсем о другом мыслят, как бы к какой вдовушке под бок пристроиться, сладко поспать, да смуту навести митингами. А военным я никогда не желал быть, так что министр из меня никудышный вышел бы. Моё дело землю пахать, Леонид Самойлович. Война это не моё, не обучен я этому делу… да… – Ромашов махнул рукой, – какой из меня министр, лапотник я, крестьянин.
– Не скажи, друг, за три года из рядовых до поручика, это