Пан Твардовский. Душа чародея. Л. Зданович

покрывали густую листву садов, окружавших город своим свежим, зеленым поясом. Огни уже зажглись. Золотые кресты церквей горели как жар, а зубцы бесчисленных башен отчетливо вырисовывались в тёплом, золотистом тумане. Мерное пение гимнов раздавалось с протяжным, звучным ритмом в тишине наступающей ночи.

      Богомольцы всех стран и всякого возраста собрались в Краков к празднику св. Иоанна Непомука, при мученической кончине которого, как говорит предание, появились на небе пять звезд, как бы свидетельствуя о его невинности. Вокруг соборного костела и на площади собралась густая толпа коленопреклонённых пилигримов с опущенными вниз головами.

      Пирамиды свечей, сливаясь в одну сплошную массу, представляли из себя целое море огня; знаменитые «пять звёзд» ярко сияли над площадью. В вечернем воздухе не раздавалось ничего кроме торжественного пения церковных гимнов, воссылаемых к небу миллионами голосов, наполнявших ночное безмолвие торжественной и грустной мелодией. Несколько поодаль от толпы виднелся красивый человек, лет тридцати, в старинной одежде поляков и русских, как раз подходившей к его высокой, статной фигуре и бледному лицу.

      Лицо его с первого же взгляда приковывало внимание, не столько по красоте черт, сколько по оригинальности и выражению. Оно носило на себе печать спокойной силы и в то же время неукротимых страстей. Его волосы, небольшие едва заметные усы и борода были тёмно-каштанового цвета; брови русые, прямые, резко очерченные над серыми глазами, светившимися каким-то фосфорическим огнем; рот тонкий, но никогда не улыбавшийся. Во всей его фигуре проглядывали гордость, молчаливость и суровость. Это был один из тех характеров, которые бешены в проявлении страстей, неумолимы в ненависти, властительны в любви. Но если таков был характер этого человека, судя по его энергичным и резким чертам лица, то до сих пор ещё он не имел случая проявить его, и дикие инстинкты спали в нём глубоким сном. У ручных хищных зверей притупляется стремление к свободе и жажда крови; так и спокойная ещё жизнь этого человека убаюкивала в нем всё, что было опасного и необузданного в его натуре.