– Прошлым летом мы с Копулдейком встречались у вас в канцелярии, – напомнил я. – Тогда вы вызвали его по какому-то срочному делу. Правда, мы всего лишь обменялись несколькими словами.
Перед глазами у меня встал тучный, взмокший от пота коротышка, который беспрестанно сетовал на невыносимую жару.
– По моему мнению, Тоби Локвуд куда смышленее своего патрона, – заметил Пэрри. – Вернувшись в Лондон, вы непременно должны будете встретиться с ними обоими.
– Наверное, леди Елизавете тяжело не иметь близких родственников, – негромко произнес Николас.
Я внимательно посмотрел на него. Этот парень знал, о чем говорил.
– Тем не менее Болейнам нельзя позволять приближаться к леди Елизавете, – отрезал Пэрри. – Это вопрос политики. – Поколебавшись, он добавил: – Миссис Бланш сообщила мне, что леди носит на шее медальон с портретом матери. Какой-нибудь интриган вполне может использовать это обстоятельство, дабы раздуть очередной скандал. – Пэрри испустил тяжкий вздох. – Всего месяц назад, четвертого мая, миссис Бланш сообщила мне о какой-то женщине, проникшей в помещение для прислуги. Эта особа заявила, что якобы является вдовой одного из дальних родственников леди Елизаветы. После смерти мужа землевладелец отнял у нее ферму, и для нее настали тяжелые времена. Обычно миссис Бланш гонит таких просительниц прочь. Но тут имелись определенные обстоятельства, вследствие которых она решила, что мне следует увидеть эту женщину.
– И что же это за обстоятельства? – уточнил я.
– Прежде всего эта особа выглядела лет на пятьдесят, а в подобные игры, как правило, играют молодые. Волосы у нее почти поседели и были коротко подстрижены – наверняка, чтобы избавиться от вшей. Одета она была почти в лохмотья, но выговор выдавал хорошее воспитание. В общем, она отличалась от всей этой норфолкской швали, и миссис Бланш сочла нужным отвести ее ко мне. – Пэрри сокрушенно покачал головой. – Господи Исусе, до чего же жалкий вид имела просительница! Похоже, ей действительно пришлось голодать. Щеки у нее ввалились, руки загрубели от холода, а из-под чепца торчали космы грязных волос. Платье на ней было старое, из дешевой грубой холстины.
– Будь эта женщина дворянских кровей, платье ее, пусть старое и поношенное, было бы сшито из хорошей ткани, – вставил Николас.
– Верное замечание, – кивнул Пэрри. – Но повторяю, речь этой дамы свидетельствовала о том, что она получила образование. Она выглядела донельзя измученной и совершенно отчаявшейся. Сказала, что долго не осмеливалась беспокоить нас, ведь в отдаленном родстве с леди Елизаветой она состоит только благодаря замужеству. Но иного выхода у нее не осталось. Все прочие так называемые родственники, оказавшись во дворце, как правило, глазеют по сторонам,