– Эй, куда это ты смотришь, Крыса. – Видимо, Ветерок, все же, удосужился поднять голову и взглянуть на темноволосого парня.
Тот же удивленно рассматривал представившуюся его взгляду картину, при этом думая о том, что если бы не его эронийские корни, он вряд ли бы когда-нибудь такое увидел. Вместе с этой мыслью он сразу же вспомнил Лису. Его напарник всегда утверждал, что это единственное, что оправдывает жизнь эрони как нации. Их глаза.
Жаль, что мага нет рядом. Они так и не сумели добраться до него. Но отчего-то Крыса был уверен, что его напарнику сейчас неплохо. Еще одно провидение?
– Вот тебе на, – выдох восхищения со стороны Ветерка.
Он тоже увидел то, что и Крыса. Ведь парень вывел в реальность остаточный след. Последнее эхо почившего времени разгорелось на потолке. Мгновение – и росчерк нитей погас, точно его и не было.
– Ну, надо же, – пораженно отозвался Андрейко.
– Вот видите, – с чувством выполненного долга сказал Ветерок. – Тут, оказывается, действительно есть над чем поломать голову.
Они мчались вперед. Старались ухватиться за опаленный след. Вслед за хвостом разгоревшейся кометы. Ведомые праведным гневом, они бороздили просторы самой тонкой грани между мирами. Пытались догнать обидчика. Настигнуть среди бескрайних потоков. Разнести на сотни осколков. Отомстить.
– Поправка! – чуть ли не во весь голос проорала в динамик Микуна. – Поправка! Чтоб тебя в темноту ветер унес, соколик ты недощипанный. Погрешность Бройса! Слышишь меня, Сморчок? Погрешность Бройса, чтоб тебя разорвало турбиной пополам и кишки в гидравлическом прессе размазало. Шасси в голове прочисти! Повторить? Что ты там вякаешь, самоубийцы кусок? Килем тебя по фюзеляжу! Ты хоть понимаешь, куда нас толкаешь, осел восколобый? Не видишь траектории? Совсем ослеп, карбюратор тебе в селезенку? Тебя что, ничему не учили, ошибка вселенной? Да? И повторю, Сморчок! Подавись уселком! Эос в глотку засунь, чтоб легче стало! Что усек, биплан бескрылый! Сам себе броню спали, и залейся своим биотопливом!
Бора передернуло. Он не любил ругань. Ему в жизни и так с лихвой хватало Соши, но Микуна, порой, в цветастости красноречия превосходила мастера-механика.
– Ты отвлекаешься от курса, – жестко поправил он разошедшегося второго пилота.
– Сам следи, – огрызнулась девушка.
– Прекрати так обращаться к старшим по званию, – гаркнул на нее Бор. – Или хотя бы убавь обороты, пилот.
Она оскалилась и вновь, не обращая внимания на его замечание, принялась распинать по связи соседний летный отряд.
Путник нахмурился. Он примерно понимал своего второго пилота. Командор как раз недавно читал о состоянии аффекта и практически был полностью уверен в том, что Микуна подвержена его влиянию. Пережитый ужас на плаце отразился на ней не самым лучшим образом. Бор воспринимал все по-другому. Сказалась разность культур и мировосприятия. Но и ему тоже, по-своему, было тяжело. И если Микуна выплескивала свои эмоции на