– Ну, признаюсь! – проговорил мальчик и с мрачным видом покачал головой.
– Я знаю, что это дерзость, – произнес я.
– Адская неприятность, – ответил Рональд. – Я поставлен в крайне затруднительное положение.
– А что вы скажете о моем положении? – спросил я.
По-видимому, мой вопрос совершенно смутил мальчика. Рональд смотрел на меня с тем выражением, которое служит характерной чертой юности и невинности. Мне хотелось засмеяться, но я не был бесчеловечен до такой степени.
– Я в вашей власти, – произнес я, делая легкое движение рукой. – Поступите со мной так, как сочтете справедливым.
– Да! – воскликнул Рональд. – Если бы я знал, что нужно делать!
– Видите ли, если бы вы получили чин офицера, вопрос стоял бы иначе. Собственно говоря, вы еще не сражающийся человек, а я перестал быть воином, потому мне кажется, что теоретически мы находимся в положении двух частных людей, а в этом случае дружба всегда берет перевес над законом. Помните, это только теоретическое замечание. Бога ради, не подумайте, что я хочу навязать вам свое мнение. С войной связано множество неприятных мелких вопросов, которые каждый порядочный человек должен решать по своему собственному разумению. Если бы я был на вашем месте…
– Ну, что сделали бы вы тогда?
– Честное слово – не знаю, – проговорил я. – Вероятно, колебался бы так же, как вы.
– Вот что я скажу вам, – снова произнес мальчик. – У меня есть один родственник, и меня заботит мысль о том, что бы он сказал. Это генерал Грэгем из Лайнедоча, сэр Томас Грэгем. Я мало знаком с генералом, но преклоняюсь перед ним, мне кажется, больше, чем перед Господом Богом.
– Я сам восхищаюсь им, – заметил я. – Да, у меня есть достаточная причина глубоко чтить его. Я дрался с ним, был побежден и бежал. Veni, victus sum, evasi.
– Как? – воскликнул Рональд. – Вы были при Бароссе?
– Был там и вернулся, а это немногие могут сказать. Славное было дело, жаркое; испанцы вели себя отвратительно, как всегда в открытом поле. Маршал герцог Беллуно выглядел дураком, и не в первый раз; на долю вашего друга, сэра Томаса, выпал наилучший жребий, если только можно говорить о лучшем жребии в данном случае. Он храбрый, владеющий быстрой сообразительностью офицер.
– Ну, так вы меня поймете, – проговорил мальчик. – Мне хочется нравиться сэру Томасу. Как поступил бы он на моем месте?
– Слушайте, я вам расскажу об одном истинном происшествии; оно случилось как раз во время боя при Чиклане, или, как вы называете, при Бароссе. Я был в восьмом линейном полку, мы потеряли знамя первого батальона, наиболее пострадавшего, но это вам дорого обошлось. Не стоит даже считать, сколько натисков отразили мы. Наконец ваш 87 полк стал подступать очень тихо, но и очень уверенно; перед солдатами ехал седовласый офицер, он держал шляпу в руках и спокойным голосом отдавал приказания своим батальонам. Наш майор, Виго-Руссильон, пришпорил лошадь и поскакал вперед, чтобы ударом