– Ваня значит… Не боись, Ваня, пуля тебя боится, а не ты её. На, глотни лучше.
И протянул Ивану флягу.
Ваня сказал «спасибо», взял флягу и сделал пару вежливых глотков, от которых обожгло горло: во фляге был спирт, и тут внезапно мир потемнел и в небе взвилась зеленая ракета, заухали где-то рядом орудия и защелкали далёкие выстрелы, и послышались команды, и все вокруг закричали «ура» и стали медленно, словно бы лениво вылезать из окопов, и тогда политрук Багров покраснел еще сильнее, сказал Ивану «держись рядом» и вдруг закричал страшным трубным голосом, от чего вены на его толстой потной шее посинели и надулись:
– В атаку! Вперед, братцы, за Родину!
Он вскинул вверх руку с пистолетом и побежал, и толпа молоденьких солдат побежала следом, и даже обогнала его, потому что бежал он медленно и тяжело, Иван это видел, но старался, как и сказал политрук, держаться рядом. Потом солдаты начали по одному падать, сначала один, потом второй, потом третий, а Иван всё бежал вперед, стараясь не наступить на упавших, а потом заметил, что политрук Багров в десятке метров от него вдруг стал прихрамывать и скоро совсем остановился, потом упал на колени, прижимая руку к груди, затем медленно завалился на бок, совершая правой рукой с пистолетом сложные движения в воздухе, словно бы пытаясь найти цель, и Иван подбежал к политруку, не особо понимая, что нужно делать, потому что политрук наверняка был ранен.
– Товарищ политрук! – только и успел выпалить Мухин, падая перед ним на землю.
Но политрук Багров ранен не был. Он лежал на спине, тяжело и редко дышал, лицо его было белое с синевой, а губы серые, и он явно умирал.
Он силился что-то сказать, глаза его то и дело закатывались, но когда Ваня наклонился над ним, с трудом посмотрел на него политрук и прохрипел:
– А, Ваня… Иван… Сердце моё никудышное, помираю я, Ваня.
– Бросьте, товарищ политрук, Вы даже не ранены!
– Заткнись, – отрезал Багров и замолк, а затем сунул Ивану в руку пистолет и продолжил, с трудом выговаривая слова:
– Не хочу на поле боя сдохнуть от сердечного приступа, пистолет возьми, как помру – выстрелишь в меня. Пусть дети знают, что погиб в бою, грех на душу не возьмешь, покойник мертвее не станет…
Тучное тело политрука свела вдруг страшная судорога, глаза закатились, и он затих, и Иван тут же оттолкнул его пистолет от себя, но взгляд политрука снова на секунду стал осмысленным, он толкнул пистолет Ивану и серым вялым своим ртом выговорил:
– Стреляй, Иван! И ничего не бойся. Пуля тебя боится…
Затем тело его обмякло, он перестал дышать совсем, а серые глаза с тревогой уставились в синее небо.
Иван оглянулся по сторонам: кругом лежали только тела погибших, рота убежала далеко вперёд. Иван взял пистолет и очень быстро выстрелил в политрука, и тело от выстрела вздрогнуло, и вырвался из мёртвого рта страшный и нелепый звук, словно покойник икнул.
«Господи