Спортсмены, шлюхи там, артисты,
Идти готовые во власть,
И проститутки-журналисты,
Во власть готовые попасть.
Короче, там ханыг не счесть,
В резерве поиск неуместен,
Но счас я вспомнила, что есть
Супергерой, он всем известен.
Мужик тот жил не для наград,
Хотя с размахом он дерзал,
И миллионам прямо в Ад
Дорогу кепкой показал.
Он всех повел как будто в Рай,
Но по дороге заплутался,
Ну а народу лишь давай,
Он за вождем идти старался.
Лежит он в центре Златоглавой,
Туда не въедешь, там кирпич.
Мудищев молвил: «Боже правый!
Да неужели сам Ильич?» —
«Ну да, Ильич! Ты прав, Лука,
Но наберись еще терпенья,
Ильич в гробу лежит пока,
А я начну счас оживленье,
Вот заклинания шепчу,
Уже в углу зажглась свеча,
Еще чуть-чуть! Ну все, прошу:
Встречайте стоя Ильича».
В квартиру въехал броневик,
А на броне его сидел
В потертой кепочке мужик
И хитро так на всех смотрел.
Потом вскочил, сорвал кепчонку,
И хоть росточком был он мал,
Но грозно выставил ручонку
И что есть силы заорал:
«Буржуям смерть! Вся власть народу!
Вас революция зовет,
Напейтесь в доску за свободу,
Опохмелитесь и – вперед».
Ильич завелся, Боже правый,
Слюной стал брызгать, черт картавый,
Под люстрой лысина блестит,
Бородка клинышком торчит,
Но голос, как набат церковный,
Стал непрерывно повторять:
«Мир капитала – мир греховный!
Давно прогнил, пора свергать».
Муза захлопала в ладоши:
«Привет, Ильич! А ты все тот же.
Трясешь дырявыми портками,
Пугая дяденек с деньгами.
Пора, Ильич, остепениться
И к революциям не звать,
Людей богатых не пугать
И голой жопой не хвалиться». —
«Дерзка ты, Муза, на словах,
Во мне, смотрю, засомневалась,
Мечтала раньше о делах,
Но вот трусихой оказалась,
Была ты раньше посмелей,
Богатых очень не любила,
Под Клару Цеткин все косила,
Дружила с Наденькой моей.
Когда лежал я в мавзолее,
Ты все с артистами балдела,
Но все равно ты всех милее,
Ты воскресить меня сумела.
Но лучше бы лежал в гробу,
Как сельдь соленая под шубой,
Что здесь творится – не пойму,
Жизнь стала жадною и грубой.
И где мои большевики?
Мои соратники, друзья,
Ну где латышские стрелки?
Или стрелять в людей нельзя?
Никто не думает о том,
Что революция в загоне,
Где раньше был мой совнарком,
Сидит