И. Г. Песталоцци считал, что основой воспитания должна стать природа самого человека. Поэтому в исправлении он стремился раскрыть эту природу, побудить воспитанника к собственной активности. Педагог высказывался в том смысле, что человек сам формирует окружающие его обстоятельства. Важную роль в процессе исправления он отводил образованию. Еще раз в новых исторических условиях предложил последовательность: знание, понимание и действие (совершение справедливых поступков и участие в результативном труде). От сотрудников же требовались полная самоотдача, абсолютная вера в воспитанников и желание им помочь.
Колония для несовершеннолетних, организованная Деметцем, равно как и учреждение И. Г. Песталоцци, характеризовалась рядом гуманистических черт: тенденцией смягчения режима, отказом от жестких дисциплинарных мер, повышением значения образования, расширением контактов с социумом и системы поощрений [221].
Но непосредственно в отношении взрослых заключенных продолжало преобладать одиночное тюремное заключение в рамках подхода внешней детерминации самоисправления с полным молчанием и строгими наказаниями.
В первой половине XIX в. М. Штирнер[104] с научной позиции подверг критике такой метод самоисправления. Философ писал, что дух раскаяния является репрессивной социальной силой и представляет собой усвоенное повиновение. М. Штирнер выступал за возможность общения между заключенными (тогда как в то время, например, французская палата считала одиночное молчаливое заключение возможностью исключить криминализующее общение между заключенными). Философ отстаивал идею свободы и субъектности индивида. Поэтому он предлагал самому заключенному (не через Бога или идолов) повернуть собственную душу к свету, к открытию. «Везде и всюду нам стремятся доказать, что смысл и цель нашего существования лежат где-то вне нас. Не проще ли, не лучше ли, не выгоднее ли, наконец, отбросив жадные идеалы, строить свое дело на себе самом» [359].
Обратим внимание на то, что примерно в это время А. Капп[105] ввел в научный оборот понятие «андрагогика», что было «…обозначено им как “образование мужчины во взрослом возрасте”» [129, с. 29]. Исследователь «…оправдывал андрагогику как практическую необходимость образования взрослых» [129, с. 42], которые должны учиться всю жизнь [129, с. 41].
Развивались и подходы в отношении