Отчего-то, вдруг, свело поясницу. И ноги чуть не подкосились. Болела голова. «Добаловался!» подумал он. Прямо перед дверью из комнаты, на стене коридора, висело огромное, в человеческий рост, зеркало. Единственная ценная вещь в этой квартире, неизвестно как сюда попавшее. Выходя, он автоматически взглянул на себя и остолбенел. Потом оглянулся вокруг. Кто это там, в зеркале? Нет! Рядом никого не было. Вместо бравого, холёного молодца, одетого от Кардена, перед ним стоял какой-то обрюзглый старик. Волос на голове почти не было, под тусклыми водянистыми глазами алкоголика огромные синяки. Недельная щетина на обвисших синюшных щеках и страшный шрам от уха до рта. Этот весьма экзотический портрет дополняла рваная засаленная майка, еле натянутая на вздутое уродливое брюшко и полуспущенные, тоже грязные, спортивные штаны.
«Маразм какой-то! Галлюцинации, что ли? – Мелькнуло в голове. – Тьфу ты, да это же чей-то портрет. Зеркало, видно, разбили. Ну и рожа!» Эдик уже взял себя в руки и, стоя в полумраке коридора, чуть не расхохотался, глядя на это страшное чучело. Но в горле странно запершило, всё пересохло. Даже рот не раскрывался…
И в этот момент с треском распахнулась входная дверь. Он повернулся к двери, краем глаза заметив, что чучело в зеркале повернулось тоже. На пороге стояло какое-то, очевидно, вдребезги пьяное существо омерзительной наружности, неопределённого пола и возраста. Оно опиралось на дверной косяк и, видно было, хотело упасть. Но упасть оно хотело внутрь, а тяжёлый толстый зад тянул его наружу. Оно боролось само с собой – дико мычало и хрюкало от напряжения. Изо рта текла слюна, а под ногами в огромных кирзовых ботинках, растекалась зловонная лужа.
– Господи! – Эдуард вздрогнул от омерзения. – Да что здесь творится? Ну и угораздило меня… Интересно, кто это? – Он хотел уже пройти мимо этого «чего-то», как оно, вдруг, подняло голову. Глаза попытались сосредоточиться. Они никак не могли навести фокус на том, что было перед ними и бессмысленно моргали и таращились. Что-то знакомое почудилось в этих глазах.
Оказывается, это была женщина, если её ещё можно было так назвать. Опухшее жирное лицо, искажённые мерзкой пьяной гримасой, разбитые в кровь синие губы-вареники, полувысунутый язык и вся грязная, рыхлая, вонючая внешность делали её похожей на всех остальных представителей гордой и независимой братии «Пивораков».
Опять что-то знакомое почудилось Эдику в, на секунду промелькнувшем, слегка осмысленном, взгляде. И тут же она, видно, увидав гостя, дико заорала:
– А-а, сука! Кобель проклятый! Ну, я тебя… – Она рванулась вперед, но промахнулась и со всего размаха грохнулась лицом прямо о противоположную стену коридора. Сделав удивлённую гримасу, сползла на пол и тут же, наверное, заснула или потеряла сознание.
Тяжело дыша, Эдик осторожно перешагнул через тело и, даже не закрывая дверей, выскочил в узкий тёмный подъезд и сразу на улицу.