Провели среди солдат соответствующую работу, и приступили к действию. Заточки уже были готовы. И вот настала ночь, – ночь побега. «Штаб» во главе со Сперскисом четко распределил каждому бойцу план его действий. Выдрали длинные жерди, которые подпирали палатки, и, используя их как шесты, запрыгнули на вышки, и перерезали горло охранникам. Организованная солдатская масса из 270 человек, именно столько человек согласились на побег, снесла ворота, и побежала к джипам. Охрана попыталась оказать сопротивление. Завязался ночной рукопашный бой. Из захваченного оружия беглецы открыли стрельбу. Воронин и Сперскис держались вместе. Попавших навстречу солдат охраны проткнули заточками, вырвали винтовки. К джипам подбежали практически все, и только около десяти бежавших погибло.
Карта у Сперскиса была с собой. Ее украли за неделю до побега у одного бельгийского офицера.
На захваченном пароме, на мачте которого прикрепили белое полотнище, перебрались на противоположный берег. Там беглецов весьма доброжелательно встретили французы, заставили сдать оружие и разместили всех в кемпинге. И снова, – мягкие кровати, хорошие условия, кормежка, которая советским солдатам после родной перловки казалась пищей богов. И самое главное – прекрасный сладкий кофе, о существовании которого до африканских приключений, солдаты, даже не подозревали.
Но и в этих условиях русская душа не находила покоя. А потому, спустя три месяца советские солдаты вновь устремились в бега.
На этот раз никого убивать не пришлось: особой охраны не было, погони тоже. В джунглях, где остановились беглецы, они не пропали. Они быстро научились добивать пропитания и, ориентируясь по звездам, вышли к реке. Река кишела крокодилами. Это была именно та река, в которую захвативший власть во французском Конго аббат Фюльбер-Юлу, приказывал сбрасывать своих противников.
Увидев причаливший к берегу небольшой пароходик, солдаты захватили его и доплыли по реке впадавшей в океан, прямо к побережью порта Матади.
На рейде стояло много кораблей, среди которых были и советские. Радости солдатской не было предела – появилась реальная возможность вернуться на родину. Но, не тут-то было… Вахтенные советских кораблей не подпустили своих соотечественников близко даже к трапу.
«Ох, как обидно было, если бы кто-то знал! – вспоминал Сперскис, – Родина выбросила нас, как мусор из помойного ведра, без жалости и сожаления».
Но еще хуже пришлось тем, у кого тогда не хватило