«От веку всех почивших упокой», – подумал так, словно за матерью, за бабушкой ли повторил.
Круглая в своём месторасположении, Ялань отсюда – как на белом блюдце с тёмно-зелёной окаёмкой ельника – на голубом престоле неба. Над нею Камень высится, кудрявясь соснами, с редко торчащими, как великаны, на гребне лиственницами. Бока его, где они голые, а не заросшие ольшаником, на солнце блещут.
– Красиво, – сказал водитель.
– Красиво, – Коля подтвердил.
– Место хорошее. И вид. Вроде и езжу часто тут, а всё любуюсь, не привыкнуть… Большое было, говорят, село.
– Я ещё помню. Эм-тэ-эс…
– Куда чё делось?
– Разорили.
– А мы-то где, когда нас разоряют, куда мы смотрим?.. И мы ведь тут же! Разорили. Как воробьиное гнездо…
– Ну, разорилось.
– Разорилось… Жизнь на земле меняется.
– От этого не легче.
– И мир на месте не стоит. Я не про легче… Всегда так: где-то убывает, – говорит водитель, – где-то прибывает.
– Не спорю, – Коля говорит.
– Закон природы… Сами себе жить не даём. Шило нам в заднице мешает, никак не вынем. А всё и валим на кого-то.
– Я не валю.
– Да я не про тебя. Мне чё-то жалко стало Росомаху, лежит один там…
– Он ушёл.
– Куда ушёл?!
– Вернулся, может.
– Ага, и пляшет… чтобы разогреться, – говорит водитель. – В термосе чай закончился, а пить охота. После пельменей…
– И я бы выпил, – Коля говорит.
– Скоро уж дома будешь – выпьешь.
– Не знаю… Вряд ли.
– Чё так?
– Так.
Спустившись в длинную, но пологую гору и перемахнув неглубокий ложок, в Ялань поднялись. На тракт выехали, промчавшись Маковской, пустынной сейчас, без людей и без скотины, и даже без собак, с редкими на ней покосившимися избёнками, заброшенными в большинстве, улицей. Остановились посреди деревни, где раньше клуб стоял, пока он не сгорел, а до него ещё – управа волостная находилась.
Попрощавшись с водителем, вылез Коля из кабины. Давно не видел родину – соскучился, чуть не заплакал.
– Гущи хотя бы надо было прихватить… с собой. Об этом чё-то не подумал.
И счас бы это…
Лесовоз, уже по асфальту, покатил дальше, в сторону Елисейска.
Как гриб из земли, из-под снега, по какому-то будто волшебству, выросший возле Коли маленький, противный человек, похожий на чёрта из кинофильма «Вечера на хуторе близ Диканьки», с визгливым криком «Коля! Коля! Коля! Коля!» увязался за машиной, проводил её до ельника, назад пулей вернулся и поскакал в Линьковский край, куда намерен идти Коля. И ни одна собака на него нигде не взлаяла.
– Дурак какой-то, – сказал Коля.
Не стал заходить к матери, пошёл сразу к Луше.
– Хотя бы гущи.
Но… бы это…
Снег возле ограды убран, в отвалы смётан – те выше Коли, – как траншея. Чтобы разглядеть соседний дом или весь край, надо взбираться на снежную стену, на самый