Джорджетт бегом помчалась к дому, прижимая котенка к груди. Ступив за порог, она на мгновение ослепла: все никак не могла привыкнуть к темноте и затхлости, царившим в этом доме, и еще – к свисавшим с потолочных балок пучкам засушенных растений, источавших странную смесь запахов, от которых болела голова. Джорджетт стала подниматься по узкой лесенке на второй этаж. Со стены на нее смотрели портреты неизвестных ей шотландцев. Она мысленно сравнивала эти лица с тем, которое навсегда отпечаталось в ее памяти, с лицом шотландца, которого вот-вот увидит.
Остановившись перед дверью спальни, Джорджетт сделала глубокий вдох, чтобы унять сердцебиение. Еще десять минут назад она твердо знала, что не желает больше никогда встречаться со своим ночным партнером. Так отчего же сейчас, накануне встречи с ним, тело ее реагировало так странно и так бурно? Зеленые глаза и крепкие, поросшие густой растительностью скулы незнакомца врезались в ее память, но о его характере она ничего не знала. И удрала, даже не потрудившись выяснить, насколько серьезный ущерб причинила его здоровью. Ах, она вообще ни о чем не думала, когда выбегала из того номера. «Впрочем, – решила Джорджетт, сделав напоследок еще один глубокий вдох, – если он здесь, то удар по голове ночным горшком не сделал его калекой».
И если он здесь – то, наверное, ее простил!
Она подняла руку, чтобы постучать, и замерла в нерешительности. Но разве у нее был выбор? Хочешь, не хочешь, а с этим человеком придется объясняться.
Едва она притронулась к двери, как та распахнулась, и Джорджетт переступила порог. Лицо ее горело, и еще она ощущала слабость в коленках – то ли от страха, то ли от предвкушения… чего?
Но вместо мужчины, которого она ожидала – нет, мечтала! – увидеть, перед ее взором предстала женщина, нежившаяся в медной ванне. Голова женщины была откинута, а густые светло-каштановые волосы, вьющиеся мелкими кольцами, были влажными. Бурная радость, еще мгновение назад наполнявшая грудь Джорджетт, сменилась острым чувством неловкости. Потому что если что-то и смущало ее сильнее собственной наготы, так это нагота других.
А женщина в ванне была совершенно голой.
Глава 5
Когда Джеймс, кипевший от гнева, вышел из гостиницы, маленький прибрежный городок Морег встретил его радостной суетой рыночного дня и солнечной теплой погодой.
Джеймс вообще-то любил прогуляться по рынку погожим утром, и если что-то и заставляло его тосковать по Морегу те десять лет, что он учился в Глазго, то как раз такая вот веселая суета и живописное изобилие местного рынка. Толчеи и в Глазго хватало, но того особого тепла, которым могут похвастаться только маленькие города, ему явно недоставало. Рыночный день здесь всегда являлся событием, которого ждали все горожане. Это был удобный случай поболтать с соседями, узнать последние сплетни и полакомиться пирожками, которые только в такие дни казались такими же желанными и вкусными, как в детстве. Может, именно ностальгические воспоминания о такой вот праздничной