– А это ничего, что я туда сливаю?
– Ничего, это не опасно, у меня там штучка такая, – сказала немка и, поводив пальцем по его спине, изобразила подобие спиральки.
Иван понял, и снова с натиском и чувством продолжил очередной подъём на вершину блаженства.
Но вот сильнейший удар и оглушительный треск на какое-то мгновение изменили всё вокруг. Внутри копны вдруг засветилось голубоватым, призрачным светом, а былинки вокруг, посветлев, задрожали и ток, как озноб, прошел по их соединённым телам, и неведомая сила вместе с копной приподняла их над землёй.
Эта невесомость длилась доли секунды, но Иван всем своим существом ощутил её. Почувствовала подобное и Моника, она взвизгнула и, захлебнувшись от страха и восторга, задрожала всем телом, испытав невероятное наслаждение и блаженство, о чём раньше даже и не представляла, что такое возможно.
Страх, восторг и ощущение в себе твёрдого и горячего тела, излившего в неё очередную, струю семени жизни, подняли её на самый верх наслаждения. А затем, после мига невесомости и восторга, сильнейший грохот над головой, потрясший копну, опустил парочку на землю и вернул в реальность.
Они замерли, слипшиеся их тела распались, а сознание, просветлев, пыталось понять, что же это было? Ясно, что подобное связано с грозой, только почему копна подпрыгнула, а всё осветилось и так резко запахло озоном? …
Однако дождь продолжал шуметь. Сильно прогрохотало и ещё пару раз, но вроде как чуток сбоку. А ещё Иван почувствовал рядом какое-то тепло, протянул руку и дотронулся до жердины, вокруг которой был сложен стог, и отдернул ладонь – дерево была горячее, точно это и не древесина, а разогретое железо.
Иван сел, соображая, но, так и не определившись с ответом, стал натягивать свои военные брючата и трусы, искрутившиеся на ногах невероятным образом, а заодно и вынимая из них сено, норовившее попасть в штанины.
А Моника вытащила из-под себя трико, достала из них трусики, вытерлась ими и сунула трусики в карман сарафана, а трико надела.
Когда Иван одевался, то из кармана его брюк выпала шариковая ручка, сделанная из автоматной гильзы с пулей. Отполированная пастой для чистки меди, самодельная ручка сияла как золотая. Такую ручку и подержать в руках было приятно, не говоря о том, что ею можно еще и писать. Иван поднял ручку и подал Монике:
– Это тебе, возьми сувенир на память.
Она взяла, с интересом покрутила блестящую штучку и, сообразив, что это, засмеялась:
– О, ручка, писать! Красивая, спасибо, и сыну понравится, – сказала она.
– А я думал, что ты фроляйн, ты так молодо