Что делать дальше – непонятно. Хотя что ж, у драмы одни законы. Конфликт поколений (обида на родителей), шаг к бездне и запоздалое раскаяние (возмездие).
Светящиеся пятки прильнувшего к отцовским (материнским) коленям блудного сына (дочери).
Маша листает потрепанную записную книжку в бордовом сафьяновом переплете (подарок дядюшки), перебирает визитки, скопившиеся в косметичке за время ее работы в «Макдональдсе»: Павлы, Игори, Эдики, Сергеи, Тиграны, один даже как будто француз (Жан-Поль), с отчествами и без… Менеджеры, консультанты, референты, коммерсанты, программисты, корреспонденты, тележурналисты, кого только нет…
Кто бы мог (одолжить, ссудить, спонсировать, подарить)?
Визитки попроще и поизысканней, горизонтальные и вертикальные, с вензелями и без, с английской надписью на обороте и без, с мобильными и обычными номерами, с фирменными логотипами или просто какой-нибудь картинкой…
Легкое веяние хорошего мужского одеколона и макдональдсовских котлет.
Маша все понимает: то, что она собирается предпринять, не совсем согласуется с принципами честной бедности. Одолжить денег у малознакомого человека – значит поставить себя в зависимость. Но разве не означает это – не доверять человеку? Больше того, не верить в доброе начало мироустройства и победительную силу красоты, а также смягчающее нравы воздействие милоты?
Пусть даже в зависимость, но ведь хороший (порядочный, добрый) человек не станет этим пользоваться.
И потом – красота выше любой зависимости!!!
Обретенная, освобождает и раскрепощает она. Возносит в такие выси, из которых прочее кажется сущей безделицей.
Слегка подрагивающим изящным пальчиком с чистым розоватым ногтем Маша крутит телефонный диск: Павлы, Игори, Эдики, Сергеи, Тиграны, один даже как будто француз (Жан-Поль)…
Не гений ли красоты не дает ей покоя, подталкивает, подстегивает?..
И вся, собственно, история.
Прочее же (неинтересное) читатель может восполнить сам, в меру своего воображения, а нам лишь остается с некоторой грустью добавить, что без красоты (милоты) мир и в самом деле бы несравнимо оскудел. Потому-то и следует, несмотря ни на что, пестовать ее и лелеять, лелеять и пестовать!
Лазик и Паша-Король
Раньше или позже должно было разразиться. Времени почти не оставалось, ни на что не оставалось, еще два дня – и разъезжаться. Лазик давно уже кипел, но еще как-то сдерживался. А тут внезапно взорвался. «Паша-Король, Паша-Король! Осточертело! – кричал он, бегая по комнате и ударяясь о всякие предметы. – Покажите мне его наконец, я хочу видеть этого монстра… И вообще плевать я на него хотел! Надоело все!..»
И