– Эта девочка, что подходила к тебе, она тоже твоя ученица?
– Да, в прошлом году окончила.
Страх сковывает меня, мы спускаемся по освещенной огнями Кропоткинской. Идем не торопясь, но обоим ясно, что это не прогулка. (Впрочем, она, кажется, готова ограничиться и прогулкой.) Она невозмутимо ждет. Подталкиваемый, скорее, этим ее ожиданием, чем собственным вымечтанным планом, я откашлялся и промолвил словно невзначай:
– Может, к Сашке зайдем? Ты как? На метро быстро доберемся…
И опять она согласилась! (А тогда, четыре года назад, отказалась наотрез.) Значит, не ошибался я, когда предполагал, что она уже не та, какой была через год после окончания школы, и что начнем мы (если начнем) совсем не с того места, на котором тогда остановились. И вот теперь, с облегчением поняв, что все решилось и пути назад уже нет для меня, – что меня неудержимо втягивает в эту воронку, – теперь я чувствую, что мы и вправду не расставались.
Мы выходим из метро на станции «Проспект Вернадского» и по улице Удальцова идем к Ленинскому проспекту. Из телефонной будки я пытаюсь позвонить Американцу, чтобы предупредить о нашем приходе, и тут происходит странное: не могу вспомнить номер. (Вот ведь! Черт всегда подставит ногу; совсем, значит, голову потерял.) Тогда звоню маме – Дементий сказал, что будет у нее в этот вечер, – он и поднимает трубку.
– Слушай, – говорю я, – напомни-ка мне Сашкин телефон: вдруг, понимаешь, вылетело из головы…
– Спятил ты, старый… Ты с барышней, что ли?
– Нуда…
– Так зачем вам к нему? Вы лучше сюда приезжайте. Мы тут сидим…
– Как! – поражаюсь я. – Пьян ты, что ли? Соображаешь, что говоришь?
– Вообще мы тут с твоей матушкой жахнулималехо. Вообще. Но и на вас осталось.
– Вот ты дурачишься, Димыч, – говорю я, успокаиваясь, – а мать-то что скажет?
– Да ничего не скажет. Ты ее недооцениваешь, старый. Она нормальный человек, в отличие от тебя, мракобеса. Серьезно, приезжайте. У нас винишко есть, да и вообще… вместе побезумствуем.
– Нуты дяешь, старый. Вообще.
Я вешаю трубку и сообщаю Юле:
– Меняем маршрут. Познакомлю тебя с двумя хорошими человеками.
Мы едем на троллейбусе, потом на трамвае, продираемся в темноте сквозь кусты в обход грязи.
– Знакомься, мать…
Пропустив ее в комнату, мама укоризненно шепчет:
– В какое же положение ты меня ставишь! А если Танька вдруг позвонит, что я ей скажу?
Догадалась, стало быть, что таких девочек не приводят просто так. Незаметно показываю кулак Дементию.
И вот, сидим вчетвером на маминой кухне, пьем вино, разговариваем. Юла непринужденна и скромна. Дементий в ответ на мои взгляды только брови снисходительно задирает. В час ночи я провожаю ее на такси.
Сейчас вот вернулся домой, стараюсь вспомнить все по порядку. Главное, конечно, произошло у общаги, но об этом в другой раз. Морковка уложила мальчишек и сама уснула, меня не дождавшись. Мы живем, как чужие; за последние месяца два мы и словом не перемолвились. Но это не