Без начала и конца. Сергей Попадюк

глухомань. Староста, пожилая робкая женщина, напуганная нашими «государственными» бумагами и апломбом, впустила нас в церковь. С обычной нашей бесцеремонностью мы разбрелись по наосу, раскинули штативы, установили подсветку, защелкали затворами фотокамер. Невзирая на слабые протесты старосты, влезли и в алтарь. Там, на престоле, горкой были сложены иконы, снесенные сюда прихожанами. Потом, когда «газик» отъехал порядочно от этого места, Сева вытащил из кармана и показал нам прелестную маленькую иконку, прихваченную им с престола. Все принялись со знанием дела обсуждать ее достоинства. Я взорвался и, не стесняясь в выражениях, выложил Севе все, что о нем думаю.

      – Да они не заметят пропажи! – искренне удивился он.

      – Заметят, не заметят!.. Ты не просто чужую вещь спер, ты в душу плюнул. Все равно что ребенка ударил – безнаказанно!

      – У меня же коллекция, – как маленькому втолковывал мне тугощекий Сева. – Я взял ее для коллекции. Мне она нужна, а они и не заметят…

      – А вы, Сережа, оказывается, пурист, – поддержал его Комеч.

      Вот и толкуй с ними! Попробуй объяснить, что можно пьянствовать, распутничать, сквернословить – и все-таки гнушаться некоторых поступков. Целесообразность у них оправдывает все! Милые, умные, проникновенные… потенциальные предатели. Сколько их! И как редко встретишь человека, про которого с уверенностью можно сказать, что кое-чего он никогда не сделает.

      Мне нелегко это говорить, я хотел бы ошибиться, но я не вижу вокруг себя и тени благородства.

Стендаль. Записки туриста.

      Итак, советское общество стошнило Солженицыным. («Перевели обличителя», – сказал бы Аввакум.) Свидетельствует ли это о здоровом желудке советского общества?

* * *

      Советский самолет, пролетая над Африкой, потерпел аварию. Уцелело от катастрофы трое пассажиров. А так как произошла катастрофа в глухом районе, оказались эти трое в руках дикарей, каннибалов.

      Вот схватили их дикари, привели к своему вождю. Вождь говорит:

      – Кто из вас назовет то, чего у меня нет, получит свободу. Отпущу на все четыре стороны. С остальными поступлю по своему усмотрению.

      Вот первый из этой троицы подумал-подумал и говорит:

      – Золота у тебя нет.

      Вождь усмехнулся, ковырнул носком землю и выкатил самородок. Махнул рукой своим:

      – Сожрите этого к черту!

      Настала очередь второго. Посмотрел он вокруг, видит – рожи у всех страшненькие.

      – Красивых женщин, – говорит, – что-то не наблюдается.

      Вождь только пальцами щелкнул, и тут же выталкивают из толпы молоденькую негритяночку невозможной красоты.

      – Дайте, – говорит вождь, – ему с ней побаловаться. Потом съешьте. Ну а ты что скажешь? – обращается к третьему.

      Тот строго посмотрел на вождя и спрашивает:

      – Партком у вас есть?

      Молчит вождь.

      – А местком?

      Молчание.

      – Ну, хотя бы первичная комсомольская организация?

      Молчит