Ищу, кому раскрыть душу, ищу слушателя, и почему-то он обязательно должен быть женщиной. Это оттого, что с мужчиной – даже очень близким – невозможна та высшая степень доверительности, какая возможна с женщиной – даже совершенно чужой.
…Она внимает вам как человек, который много знает и способен оценить ваши слова, так что ни одно, произнесенное в ее присутствии, не пропадает даром.
Женщина, в отличие от мужчины, как правило, умеет выслушать, т. е. впитать в себя всем своим существом то, что скрывается за твоими словами, а не просто промолчать в ожидании своей очереди говорить.
…Есть способ слушать, который одновременно есть способ давать…
Женщина меньше, чем мужчина, озабочена потребностью самовыражения.
В начале марта набрался я храбрости и позвонил Дашеньке. Ее откровенная радость, ее доверительное «для тебя». Договорились встретиться в 20-х числах, но вот уже апрель начался, а я все не звоню. Я стал находить особую прелесть в том, чтобы только мечтать о ней; реальных встреч я боюсь и не добиваюсь их.
Счастье видеть ее близко, в пяти или шести шагах от себя, было слишком велико; оно жгло меня, и я бежал от этого ожога – страдания вполне реального.
Два раза с тех пор видел ее во сне. Особенно хорош был первый – с мытьем ног. Узкие длинные ленты на ее сорочке против сосков… Во втором – она уже безропотно шла мне навстречу, но и на этот раз опять что-то помешало.
…Не была ли суть сновидения в том, что оно должно было рассыпаться от страха прикоснуться к девушке?
Эти сны, с их нежной чувственностью, отражают действительное состояние той любовной экзальтации, в котором я пребываю, и сами вызывают его. «Вы упорно отказываетесь от ее присутствия, чтобы еще больше принадлежать ей», – объясняет это состояние Стендаль. И в другом месте: «Каждый шаг воображения награждается мигом восторга. Не удивительно, что в таком состоянии есть что-то затягивающее»31.
Я не потому боюсь встреч с нею, что реальность не совпадет со снами, а потому, что не смогу при встрече выразить и сотой доли того, что с такой легкостью выражаю в мечтах.
На днях приходили ко мне ученики: Коля Доведов, Леня Тарасов и Володя Уваров, – на моих глазах они за два года из симпатичных щенков превратились в молодых, жизнерадостных и неглупых пойнтеров, – смотреть работы Алисова.
Алисов, как я теперь понимаю, стал подлинным приключением моей жизни, моей легендой о гениальном живописце, отказавшемся от живописи, – мифом, который я сам же и создал.
…Бесплодие, грозный паралич продуктивности, неизменно представлялось вблизи него чем-то положительным, чуть ли не гордым, неотделимым от высокой