– Если вы сей момент не заткнетесь оба, я вас... – Лия наклонила голову, словно пыталась их забодать; нет, до такого вот состояния ее надо было постараться довести, так не зверела она уже давно, Гольцов все же молодец, дал бы бог ему смелости и здоровья. – Сегодня же, вечерним рейсом отправлю в ментуру!!! И вас, и сыночка вашего обколотого! И притон его чердачный прикрою!
О том, что их чадо ходило периодически на чердак колоться, знала только она. Вряд ли остальных жильцов дома посещало любопытство на предмет того, что можно делать раз в четыре дня на чердаке их дома. Белья там никто не сушил, чтобы можно было поживиться парой-тройкой чужих лифчиков. Коммуникации были в порядке. Да и не стал бы он тяготиться проблемой их содержания. Зачем тогда он туда лазает то и дело?!
Лия отследила пару его визитов. Потолкала потом кончиком старых кроссовок пустые шприцы, что чадо спрятало под трубами отопления, и решила для себя: сдохнет, старикам будет легче. А оно оказывается вон как обернулось! Она оказалась гадкой и равнодушной...
– Если еще раз, – продолжала надрываться она, размахивая руками похлеще Кариковых, те даже в испуге отпрянули к своей двери, – я услышу хоть один вопль на этом вот месте...
Для убедительности она еще и попрыгала по тому самому месту, на котором стояла. Прямо босиком, в одних колготках по бетону... Терпеть же этого не могла.
– Если услышу здесь вот!!! Или, не дай бог, за дверью услышу!!! Звездец вам, короче, поняли!!! Все!!! Быстро по домам!!!
Кариковых словно ветром сдуло. Только что они стояли, оторопело таращась на деликатную и услужливую прежде соседку, и тут же их не стало. Только дверь тихонечко притворилась за ними следом, да замок едва слышно щелкнул. Потом хлопнули еще несколько дверей выше и ниже этажами. Стало быть, буйство ее не пройдет незамеченным, и в глазах общественного мнения она теперь...
Один Гольцов не выглянул, подонок! Пристыдил, втравил и остался незамеченным.
Лия, напрочь позабыв о собственном хорошем воспитании, снова позволила себе небывалую распущенность: трижды мысленно плюнула в его дверь. И, закрывая свою, была уже абсолютно и твердо уверена: там, в этой благоустроенной трехкомнатной квартире живет ее новый, только что приобретенный враг...
Глава 3
Гольцов все это время простоял под своей дверью. Стоял, обливаясь трусливым потом, кто сказал бы раньше, не поверил бы, и смотрел в глазок. Он все видел. И дальше больше, чем видели Кариковы. И он видел, как она – красивая и недоступная – начинает его ненавидеть. Вернее, он уловил это еще раньше, когда стоял в ее утонченной прихожей с белыми стенами, мозаичным полом и изящными тумбочками и шкафом в углу. Уловил, понял, проникся... Только изменить ничего был не в силах. Не мог, к примеру, взять ее за плечи, тряхнуть как следует и сказать, как раньше: «Эй подруга, а ну-ка прекрати считать себя единственно правильно поступающей и ругать всех подряд недостойных,