– Пробовать никогда не поздно, – коротко обронил в ответ на Хабаровский вопросительный взгляд. – Пробуй! Живи!
– И сколько я там буду жить?
– Сколько нужно, столько и будешь. Сонька еще не скоро вернется. А коли и вернется, ты ей никак не помешаешь. Она же всегда к тебе теплые чувства питала.
Что правда, то правда. Софья души не чаяла в Хабарове. Обожала его спокойный, уравновешенный взгляд на жизнь. Восторгалась его супружеской верностью и частенько и в глаза и за глаза ругала Маринку за предвзятость.
– Упустишь когда-нибудь мужика, Марьяша, поверь мне, упустишь! – вещала вторая супруга Андрюхи. – Жалеть будешь, потому что пропадешь ты без него на второй же день!..
Металлический короб лифта дернулся и замер. Двери тут же расползлись в разные стороны, открывая Хабарову вид на просторную лестничную площадку с тремя совершенно одинаковыми дверями.
– Моя дверь та, что в центре, – молвила Олеся, протиснулась бочком мимо него из лифта и заспешила, роняя то и дело ключи, отпереть свою квартиру. – Входи, Влад. Будь, как дома.
Как дома! Как дома он точно уж не хотел. У него теперь и дома-то нет. Он же решил уйти, а если он что-то решил, то…
Черт его знает, как он поступит в этом случае, в этот злополучный день! Он неправильно начался, и неправильно, судя по всему, завершится.
– Проходи, проходи, ботинки можешь не снимать, на улице же снег.
Ботинки он все же снял. Не привык ходить по дому в обуви. Стащил следом с себя дубленку, шапку. Пристроил все на вычурную рогатую вешалку, торчащую в углу уродливым скелетом. Пригладил волосы перед зеркалом и только тогда обернулся на нее.
Олеся, пока Хабаров неспешно раздевался, заученным движением швырнула на крюк вешалки свою куртку, шапку на полку перед зеркалом, быстро расчесалась и теперь стояла, сцепив ладошки замком, и ждала, когда он на нее посмотрит.
Она знала, что производит впечатление на мужчин. Знала, и иногда бесилась, а чаще уставала от этого. Поймать взгляд собеседника ей удавалось не часто, тот обычно елозил на уровне ее груди, иногда ниже бедер. Олеся забыла о декольте, никогда не позволяла себе коротких юбок, но толку от этого было мало.
– Данил, – хмыкал обычно прозорливый Дэн; он почти всегда звал ее именно так, сокращенно от ее фамилии – Данилец, редко Леськой, никогда полным именем. – Зря ты с этой одежной епитимьей всю эту хрень затеяла. Толку мало, поверь! Мужик, он все равно то, что надо разглядит, а вот ты можешь индивидуальность растратить…
Кажется, она и впрямь что-то утратила, поскольку взгляд Хабарова ниже ее подбородка не опустился. Стоял, осматривал ее лицо и волосы и даже не собирался спустить глаза чуть ниже.
– Чаю хочешь? – спросила Олеся, поскольку молчать дальше показалось ей неприличным.
– Наверное.
Он и сам не знал, чего сейчас хотел. Смыться, наверное, поскорее и из дома ее богатого, и от девчонки этой, по-современному складной и длинноногой.
Разве мог он себе представить