Несколько часов спустя я сижу на кровати в гостинице и разбираю фотографии. На них видны лишь бесконечные туманные моря, люди и машины плывут по ним, как обломки кораблей. Я никак не могу сообразить, больше ли в этой местности деревьев, чем где-то еще, или меньше. Весь день видимость была такой плохой, что ничего не было видно уже в паре метров – такой густой и плотный это был туман. Он как будто всем весом давил мне на плечи.
А вот автомобилистам, казалось, не было никакого дела до какой-то там плохой видимости. В течение нескольких часов я прошел мимо четырех аварий, и каждый раз их сценарий был одним и тем же: посреди улицы – несколько искореженных автомобилей, вокруг – обломки бамперов, капотов и лобовых стекол. Правда, не было видно ни жертв, ни кровавых следов. Подозреваю, что участники аварий быстренько смешались с толпой зевак, и теперь все вместе стоят вокруг, беспомощно опустив рукава плащей, и нагоняют туман своим бормотанием и шепотом.
Я прошел мимо фургона, который врезался в огромную цистерну. Фургон был набит походными рюкзаками, я видел, как они выпадали из поврежденного кузова. На боку цистерны я разглядел обведенный красным значок «взрывоопасно» и быстренько перешел на другую сторону улицы.
Перед моими глазами вспыхнул заголовок на первых полосах газет: «ВЗРЫВ ВОЗДУШНОГО РИСА! ПОГИБ НЕМЕЦКИЙ ПУТЕШЕСТВЕННИК, ВЫШЕДШИЙ ИЗ ПЕКИНА!»
…Я наполняю горячей водой большой пластиковый таз и погружаю туда ноги. Сначала чувствуется зуд, а потом по всему моему телу распространяется приятное ощущение легкости и тепла.
А ведь я вполне мог сегодня остаться лежать на дороге, став жертвой китайского дорожно-транспортного происшествия, и мне было бы совершенно все равно, срубят ли в Ванду кипарисовое дерево, или произойдет ли в Баодине что-нибудь неприличное.
Я решил позвонить Джули. Как долго я уже не слышал ее по телефону? Четыре дня? Или сто? Гудки, что-то потрескивает в трубке, затем я слышу ее голос.
– Да? – протяжно спрашивает она.
– Это я, – говорю я, – я скучаю по тебе.
– Я тоже по тебе скучаю. В вашем дурацком Мюнхене ужасно холодно! А ты где?
– В маленьком городке недалеко от Баодина.
– Ты в гостинице? Отопление работает? Тебе тепло?
– Да, все в порядке, – утешаю я и рассказываю о глиняной яме и медном кипарисе, о запахе ослиного мяса и капустной горе высотой с человеческий рост, которой я долго удивлялся на рынке…
Мы разговариваем долго, до поздней ночи, и луна описывает круг над Ванду. Прежде чем закончить разговор, мы обещаем друг другу встретиться на Рождество. Я предлагаю древний город Пинъяо в провинции Шаньси.
Следующим утром я выясняю, что до Пинъяо идти еще минимум пятьсот километров. Я хватаюсь за голову. Как я пройду столько на больных ногах, и всего за месяц? За время отдыха в Баодине мои пальцы начали заживать, зато появилась новая мозоль на пятке, большая и блестящая, как монета в два евро. Понажимав на нее со всех сторон, я решаю не протыкать ее, иначе не смогу сегодня продолжать