От остановки до моей входной двери было минуты три по пыльной дороге, даже сейчас, в разгар лета, отчего-то усыпанной жёлтыми листьями. Заборы и возносящиеся над ними густые ветви деревьев ограничивали пространство, так что путь я преодолел, глядя преимущественно себе под ноги. Отворив глухую калитку, я вошёл во двор, который формально был уже моей территорией, но на котором я, к своему стыду, за эти пять месяцев так и не удосужился хоть раз толком прибраться. Торопливо заперев засов у себя за спиной, я по неровной, мощённой осколками кафельной плитки дорожке протопал к дому.
Дом впустил меня равнодушно – как обычно, пустой, погружённый в тишину и в одному ему ведомые невесёлые мысли. Я привычно бросил рюкзак в угол у двери, привычно разулся и, как был в одежде, протопал на кухню. Есть особенно не хотелось, готовить – тем более. В холодильнике обнаружились сыр, ветчина неопрятного вида и всё необходимое для салата. Хлеба не было.
До ближайшего магазинчика было идти минут десять. Дорогу я знал наизусть, и всё равно каждый раз едва не пропускал неприметное здание. Продавщица, которой я прежде не видел, обслужила меня с мрачной миной, так что я поспешил поскорее убраться – от этого сделалось неуютно, словно я в чём-нибудь провинился, только не знал ещё в чём. Обратный путь я также преодолел в одиночестве, лишь за пару заборов до дома мне встретилась смутно знакомая старушонка из тех, про которых никак не можешь решить для себя, здороваться с ними или нет.
После короткого ужина я привычно сел за компьютер и проделал серию каждодневных манипуляций. Это не отняло много времени – когда весь мир сжимается до пары страниц, остаётся лишь ломать голову, чем занять себя вечером. Я послонялся по дому, безрезультатно придумывая себе занятие, просмотрел ещё раз анкету, составленную на работе, – персонаж-паладин, хоть и был высосан явно из пальца, не вызывал отторжения, как популярная в широких кругах банальщина вроде магов-воинов, сотнями наводнявших, как я узнал из отчётов, фэнтези-сектор. Я перекинул пару страниц опостылевшей книжки, которую поклялся себе дочитать, и со сдавленным стоном отложил её. Покосился в окно, за которым июльский вечер и не думал перетекать в ночь. Со злостью взглянул на часы – и вдруг решился.
Обратная дорога до остановки заняла минуту – я торопился как мог, на бегу застёгивал куртку, чтобы не опоздать на последний троллейбус, а потом прождал его минут сорок. Потом я сидел в пустом почти уж салоне, равнодушно глядя,