Сестра, родившаяся через три года после появления второго ребёнка в семье, явилась абсолютной противоположностью своему старшему брату: тихая, усидчивая, но капризная (каприз в ней был скрытным, потому никогда нельзя было точно разгадать, чего ей хотелось). Мать и отец лишь своим родительским чутьём могли предугадывать, что ей нужно было. Разумеется, старший брат пошёл в отца, а сестра походила на мать. Когда отец пребывал не в духе, своё негодование изливал на дочь, а когда мать оказывалась недовольной, то недовольство матери покорно выслушивал старший. До среднего доходило лишь эхо, но и того оказывалось достаточно, чтобы болезненно испытывать на себе. А в общем (или таким образом), средний в семье оказался не просто серединой – золотой серединой!
Что касается самих родителей, известно, что они выходцы из крестьян, из деревень разных областей и переехали по воле обстоятельств в один город, став тружениками, рабочими (тогда это было почётно). В этом городе они встретились, а вскоре поженились, получили жильё от завода, стали растить детей… Сколько уже времени прошло с тех пор? Конечно много!
А пока поезд безостановочно мерно катился, лениво постукивая колёсами и покачиваясь. В состоянии душевного волнения и переживания, навеянном воспоминаниями, Андрей Иванович скоро уснул. Спать ему пришлось недолго.
Рано утром поезд прибыл в родной город, и пассажир с ощущением радости вышел из вагона. Карлин, постояв на перроне какое-то время, направился на привокзальную площадь. Здесь же находились камеры хранения…
На площади не так уж и многолюдно ввиду ещё раннего часа. Пахло утренней прохладой, не совсем приятной, пропитанной городской загазованностью. Но и в этом запахе городского утра улавливалось то родное и милое, что ещё больше приводило Андрея Ивановича в волнение. Едва заметная счастливая улыбка блуждала на его губах; глаза блестели тем счастьем, будто в них никогда и не было скорби. Казалось, он помолодел; жизнь только началась – так и хотелось воскликнуть: «Ах! Чёрт побери, как здорово!..» (я, автор, это знаю по себе). Он помнил, что от вокзала до дома около часа неспешной ходьбы. Андрей Иванович не определился, бежать ли домой или прогуляться по городу; ему хотелось и того и другого.
Город начинал шуметь, и шум нарастал: оживлялся городской транспорт, народу на улицах становилось всё больше и больше. Андрей Иванович всматривался в лица горожан, и ни одно лицо ему не было знакомо. Транспорт теперь весь расписной, с рекламой