– …попасть в Торговую палату – вот о чём вы мечтаете? Жениться на бари? Вы за этим обхаживали местных «дурнушек», не так ли? И старую каргу Арджилли? – произнесла она саркастично.
Её слова хлестали, как пощёчины, лицо пылало и горели глаза, и подойдя к нему ещё ближе, так, что между ними осталось расстояние меньше вытянутой руки, она выпалила, глядя ему прямо в глаза, без всякого стеснения:
– …Хотите честности? Так получите её! Это вы, мессир Форстер, приехали продать себя подороже и теперь меряете всех этой меркой, думая, что все вокруг продажны. Это вас за глаза называют «овечий король», но вы молча глотаете это! Вы позволяете насмехаться над собой, и это ваша плата за возможность стать одним из нас! И при этом вы всё это презираете. Всё верно – вы продажны. Вы присягнули королю в то время, как ваша семья поддерживала бунтовщиков. «Утром молитесь овцам, а вечером – волкам» – так говорят о таких, как вы? И ваша попытка изображать честность – отвратительна и лицемерна, потому что в глубине души вам самому стыдно за то, чем вы занимаетесь! Вы нашли меня, чтобы выместить на мне вашу досаду на южан, думая, что я не могу вам возразить? Вы жестоко ошиблись на мой счёт, мессир Форстер – я вам не какая-нибудь овца из вашего стада! И не ваше дело, что будет дальше с моей жизнью! Если наша семья останется без единого сольдо – ничего! Я пойду работать, но останусь независимой и уж точно не стану продаваться кому-нибудь, вроде вас, за дюжину шляпок и туфель!
– Пфф! Работать? – усмехнулся Форстер, но в его глазах не было веселья. – Вы хоть понимаете, что значит это слово? Вы так молоды и самонадеянны и не знаете, как жестока может быть жизнь с такими прелестными самонадеянными женщинами. Но, милая Элья, хоть вы и вываляли меня в грязи, назвали дикарём и… к дьяволу всё это! Забудьте всё, что я вам сейчас наговорил! – голос его внезапно стал тихим и мягким, наполненным какой-то странной заботой: – Это неважно. Давайте забудем уже про эти глупые принципы и шляпки! Я не ругаться с вами пришёл. Наоборот, я хотел предложить вам помощь и…
– Помощь? От вас? После всего, что вы сказали? – перебила его Габриэль. – Видимо, у гроу нет не только воспитания, но ещё и чувства юмора!
Она хотела рассмеяться, но внезапно поняла, что стоит к нему слишком близко, и что он молча смотрит на её губы, и смотрит так странно, а глаза у него почти чёрные…
И она испугалась. Испугалась всего, что только что произошло: того что она сказала, этой опасной близости, и его взгляда, от которого сердце ушло в пятки, и того, что они одни посреди этих плакучих ив. И страх, смешавшийся со злостью и обидой, заставил её сделать то, что воспитанная девушка вряд ли бы сделала, будучи в своём уме.
Габриэль грубо выдернула веер из его рук и, шагнув почти вплотную, глядя ему в глаза, произнесла негромко, но резко, и фразы её были совсем как пощёчины:
– Катитесь к дьяволу со своими советами, танцами, платочками и корзинами роз, мессир Форстер! Чтоб вы провалились! Я