Стоя у двери в каком-то полуступоре, оглушенная эмоциями Вайлиса, я вдруг поймала себя на мысли, что он впервые проявляет такие сильные чувства. В кабинете Элдара Масгатовича я едва различала несколько тоненьких энергетических ручейков. А сейчас чудилось, в биополе врезаются мощные струи. Превратись они в водяные, уже смели бы с ног, унесли от двери.
Самой яркой, цветной эмоциональной струей была темно-розовая. Отблеск такого же оттенка я видела и в кабинете, и в палате. Но сейчас от Вайлиса во все стороны струились густые розовые протуберанцы. Судя по тому, что они развевались флагами, дрожали и слегка меняли оттенок, эмоция была незрелой, сильной, порывистой. К ней примешивались и другие: фиолетовая, лимонная, лиловая. Фиолетовая улавливалась и в офисе агентства по тарелочкам. Но остальные появились впервые.
Но все же самым поразительным в ауре Вайлиса оказалась не эмоциональная радуга. Вокруг его биополя вились едва заметные языки пламени, словно оно полыхало. Вот это да-а-а! Почему они все еще там? Что за чертовщина, в самом деле?
Такой эффект неизменно давало оживление моим огнем, но обычно он проходил за часы, изредка за сутки. Но чтобы энергия плазмы бурлила в ауре существа так долго! Да еще в почти неизмененном виде… О таком я даже не слышала. Надо бы поспрашивать сородичей. Вдруг кто-то что-нибудь да подскажет…
Черт! Вот я растяпа! Надо было читать Вайлиса, когда он ввалился с допросом! Но у меня душа ушла в пятки, а страх разоблачения настолько затмил разум, что про астральное зрение и думать забыла. А зря! Хотя бы набрала какую-то статистику. Эх! Будь что будет.
Я дернула ручку двери, распахнула ее и выскочила наружу, с трудом затормозив в миллиметрах от Вайлиса.
Считаные секунды мы стояли так близко, что его горячее дыхание щекотало лоб. Я опешила, а Вайлис словно бы растерялся. Смотрел на меня сверху вниз своими темно-голубыми глазами, молчал и не двигался с места. Красиво очерченные губы пару раз дрогнули – то ли он хотел улыбнуться, то ли что-то сказать. Я почти залюбовалась спутником. В его резковатых чертах мужественность сочеталась с утонченной красотой, присущей только мельранцам.
Очень некстати сердце пропустило удар, тепло наполнило живот, и у лобка собрался горячий спазм. Вайлис дернулся – слабо и непривычно неловко. Даже в больнице после месячного паралича он двигался словно большой кот – в каждом жесте сквозили сила и гибкость. Сейчас же казалось передо мной не кот, а медведь. Вайлис косолапо переставил ноги, несуразно повел плечами, словно вдруг почувствовал себя жутко неуютно в собственном теле.
Ослепительная вспышка густо-розового в его ауре начала разрастаться, захватывая и меня тоже.