– Ну, как он? – спросил я.
– Ждем завершения диагностики, – махнул рукой дед. – Ну, а пока рассказывай. Ведь не от хорошей жизни ты спутался с чужаком. Верно?
Я кивнул, покосившись на «головастика».
– Верно, дед. Только он мне работу предложил хорошую. Очень хорошую.
– Во как! – удивленно дернул головой Гамаш. – Это уже что-то новенькое. С каких пор «кроты» стали наемниками?
– Я не наемник!
– А кто же тогда?
– Просто проводник.
Дед Гамаш вдруг залился громким раскатистым смехом. Он раньше всегда так смеялся. До слез.
Отсмеявшись, вытер тыльной стороной ладони мокрые глаза, кашлянул и уже спокойно произнес:
– Ей богу, иногда кажется, что разговариваю с каким-нибудь сопляком из соседней деревни. Ты уже достаточно опытный. Почему я от тебя должен слышать подобный бред?
И тут заговорил «головастик».
– Мне кажется, что молодой человек вправе сам принимать решения, – тихо проговорил он. – Неужели попавший в серьезную беду гость не может просить помощи? Тем более, отдавая взамен самое ценное, что у него есть. Разве это запрещено?
– Само твое пребывание здесь незаконно, – произнес дед. – И делай отсюда выводы: правильно он поступил или нет? Чем же тебя соблазнил этот доходяга, Фирст? Субмар сулил за труды?
– Нет, только батареи, – поспешил ответить я. Не надо Гамашу знать про истинную цену сделки. Еще все испортит. Лишь бы сам «головастик» не проболтался.
– Интересно девки пляшут, – пробормотал Гамаш, почесывая кончик носа. – Он отдал тебе свои собственные батареи? Я не ослышался?
– Не ослышался, – подтвердил спиллянин. – В данной ситуации они ему нужнее. Вряд ли поверите, если скажу, что потерял способность путешествовать самостоятельно. Такой ответ устроит?
– Нет, – Гамаш подошел к буфету, достал трехлитровую банку с брагой, плеснул в стакан и залпом выпил. Затем, утерев рукавом губы, вновь сел на стул. – Это все равно, как отдать свой КПН (Комплект Первой Необходимости) аборигену. Оно ему на фиг не нужно, а ведь случалось и такое. И никто, кроме людей не способен на эту глупость. Никто. Чужак никогда не будет рисковать из-за человека.
– Что же такого уникального есть в людях? – с некоторой иронией спросил «головастик». – Беспечность, или самопожертвование ради других? Стоит ли этим гордится?
Дед молча встал. Я никогда не видел у него такого странного взгляда. В нем читалось и отчаяние, и вселенская тоска. Даже когда погибли мои родители, он старался скрывать свою печаль за пеленой напущенной безмятежности. Но сейчас я смотрел в выцветшие вдруг разом, блеклые глаза глубокого старика, наполненные смертельной усталостью прожитых лет. Мне стало страшно.
Не сказав ни слова, Гамаш вышел из комнаты. Мы с «головастиком» остались вдвоем.
– Чего это он? – поинтересовался тот. – Я его чем-то обидел?
– Сам не знаю, – вздохнул я.
И