Сэми стоял подле своего папы, губернатора Кристоса, на пороге своего дома, выкрашенного в темно-оранжевый цвет. Носовая фигура отбрасывала на них свою длинную тень, а ее пустые глаза любовались морем. Мы с Сэми переглянулись, его зубы сжались прежде, чем взгляд снова уперся в деревянный настил под ногами.
– Прекрасные люди Варинии, – начал губернатор Кристос.
Он представлял собой рослого широкоплечего мужчину с пышной темной бородой, тронутой сединой.
– С самого нашего скромного начала наше поселение было благословлено морем. Оно не только дарит нам еду и приют, но также эти воды делают нас сильнее и мужественнее. Насколько я знаю, наша старейшая селянка только что отпраздновала свое стопятидесятилетие.
Сотни людей повернулись к лодке возле пристани, где сидела престарелая мать Агата в окружении своих семи взрослых детей и бесчисленных внуков и правнуков. Мы все склонили свои головы в знак почтения.
– Теперь пришло время отправить одну из наших дочерей в Иларию, где однажды она станет королевой. Это потеря для всех нас, но также и великая честь, и мы делаем это не столько из необходимости, сколько из великодушия.
Я чуть не усмехнулась вслух, но вовремя сумела сдержаться. Нет, в этом не было необходимости, пока продолжались постоянные поставки еды и воды. Я не знаю, когда варинийская традиция передачи жемчуга и женщин переросла из искупления в воздаяние, когда клятва никогда не ступать на землю стала законом, исполняемым под страхом смерти, – но я знала, что уже бы давно доплыла до берега, если бы у меня был хоть какой-то выбор в этом вопросе.
Губернатор спустился по пристани к нам, девушкам, выстроившимся в ряд, словно драгоценные камни на цепочке.
– Старейшины совещались до самого утра, поскольку считают это самым важным из решений.
Уголком глаза я взглянула на старейшин. Они сидели в креслах перед домом губернатора, группа из тринадцати мужчин и женщин, которые выглядели на удивление бодро, учитывая, что каждому из них не менее ста лет.
– Старейшина Немея, не хотели бы вы выступить с объявлением? – спросил губернатор у женщины, сидящей в центре.
Ее коса, белая как морская пена, опускалась до колен, а ее выцветшие юбки волочились за ней, пока она медленно сходила к причалу. Элис ближе всех стояла к дому губернатора, и я ощущала, как вслед за ней у каждой из девушек перехватывало дыхание, когда мимо них проходила старейшина.
Но она не останавливалась, и откуда-то за мной послышалось, как кто-то ахнул, а затем всхлипнул. Должно быть, это была мама Элис, почти такая же амбициозная женщина, как и наша собственная мама. Как только мы перешагнули из детства в девичество, наша мама запретила нам общаться с Элис, что всегда меня печалило. В конце концов, если кто-то и разбирался в жизни Варинии, так это Элис.
Зейди